Книга Суд над победителем, страница 46 – Олег Курылев

После краткого объявления о существе дела, представления сторон и разъяснения их прав и обязанностей к Алексу обратился лорд-председатель:

— Согласны ли вы давать показания под присягой, говорить при этом только правду, одну лишь правду и ничего, кроме правды, даже если ответы на некоторые вопросы будут прямо свидетельствовать против вас?

— Да, ваша честь.

— Какого вы вероисповедания?

Алекс замешкался.

— Вообще-то я неверующий, — неуверенно произнес он.

— Что? Говорите громче, я вас не слышу.

— Никакого, ваша честь! Особенно после этой войны.

— Никакого? Вы атеист?

— Нет.

— Как нет?

— Я никогда не выступал против веры.

— А как вы записаны в метриках?

— Как римский католик, но…

— Все, хватит! Дайте ему католическую Библию и приведите к присяге.

Пристав принес священную книгу и водрузил ее на широкий верх ограждения, доходившего ему до нижнего края жабо. Рядом он положил небольшой листок из плотной бумаги, на котором был крупно напечатан короткий текст присяги.

— Клянусь Всемогущим Богом говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, — произнес Алекс, прикоснувшись ладонью правой руки к черной коже переплета.

Стукнула «судейская колотушка», и лорд Баксфилд, ткнув сверху деревянным молотком в направлении генерального атторнея, передал ему бразды правления. Встав из-за своего стола, Максвелл Файф поправил парик, одернул мантию и, раскрыв черную папку, зачитал обвинительный акт. На вопрос председательствующего о признании своей вины по первому пункту Алекс ответил отрицательно, а в отношении второго и третьего — признание своей вины подтвердил.

— Вы не отказываетесь от своих письменных показаний, данных ранее? — спросил лорд Баксфилд.

— Нет, ваша честь.

— И, тем не менее, не признаете себя виновным?

— Да, ваша честь.

— Мистер Скеррит, — обратился судья к адвокату, — как вы намерены строить защиту? Вам не кажется, что это тот случай, когда вор сознается в краже, но не признает себя виновным, поскольку не считает кражу преступлением?

— Ваша честь, — Скеррит встал и повернулся к судьям, — я намерен строить защиту моего клиента на том, что его действия были обусловлены рядом внешних факторов, поставивших моего клиента перед выбором: ничего не делать и тем самым не нарушать закон, либо поступить по справедливости, произведя определенные действия, противоречащие нормам нашего права. Выбрав второе, он нарушил закон, однако человек, поступивший вопреки закону по зову внутренних убеждений и справедливости, имеет право не признавать себя виновным и требовать судебного расследования с целью доказательства своей правоты.

Лорд Баксфилд пожевал губами, пытаясь осмыслить услышанное.

— Кто же тогда виновен, по-вашему? — спросил он.

— Я вижу здесь три варианта: либо не виновен никто; либо виновны те, кто своими действиями поставили моего клиента перед роковым выбором; либо неверно применен закон.

Лорд Баксфилд был явно недоволен услышанным.

— Вы можете все это как-то более понятно проиллюстрировать?

— Извольте: солдат убивает своего командира, увидав, что тот собирается застрелить ребенка с целью устрашения противника.

— Тем самым вы хотите сказать…

— Я хочу сказать, ваша честь, что обвинять моего подзащитного в том, в чем его обвинило Большое жюри, так же неправильно, как и судить солдата за убийство своего командира-изувера. Всякий закон, будь то статуты о государственной измене, краже или убийстве, имеет границы использования, за рамками которых его применение противоречит справедливости.

— То есть вы не ведете речь об аномалии сознания обвиняемого?

— Нет, ваша честь.

— Что ж, — лорд Баксфилд поскреб ручкой судейского молотка под париком в районе правого уха и переглянулся со своими помощниками, — тогда приступим. Мистер Файф, начинайте.

Генеральный атторней начал допрос подсудимого, который, согласившись давать правдивые показания, являлся теперь еще и главным свидетелем.

— Сейчас я попрошу вас коротко, без излишних комментариев и предельно четко ответить на несколько вопросов, — Файф подошел к загородке, за которой сидел (вернее, уже стоял) Алекс. — Вы готовы?

— Да.

— Где и когда вы родились?

— В Германии, в Дрездене, 14 марта 1920 года.

— Когда приехали в Соединенное Королевство?

— В конце июня 1934 года.

— Вы приехали в Англию со своим отцом? По какой причине?

— У отца возникли проблемы с национал-социалистами, сначала его посадили в тюрьму, потом предложили покинуть страну.

— Когда вы стали подданным его величества короля Георга VI?

— 14 марта 1941 года, в день своего совершеннолетия, я написал прошение на имя короля.

— Почему вы это сделали? Вы не собирались возвращаться на родину?

— В ту весну такая перспектива была очень туманной, и я не хотел ощущать себя здесь эмигрантом. Кроме того, я был летчиком в составе РАФ и в случае пленения у меня, как у немца, могли быть сложности.

— Что ж, понимаю. А ваш отец? Как он к этому отнесся?

— Не одобрил.

— Как вы стали летчиком? — Файф принялся прохаживаться, выслушивая некоторые ответы «спиной».

— Когда мне исполнилось семнадцать, я записался в добровольческий резерв Королевской авиации. По вечерам слушал лекции, а по выходным обучался летным навыкам. Через год меня перевели в 500-ю эскадрилью вспомогательной авиации в графстве Кент. Там я изъявил желание стать летчиком-истребителем, прошел тестирование и был направлен в школу пилотов в звании сержанта…

Далее Алекс ответил на ряд вопросов о своей службе и о том, как после ранения, став стрелком бомбардировщика, попал в плен.

— С какой целью вы бежали из плена? — спросил Файф.

— С такой же, с какой и все. Чтобы вернуться к своим.

— Под «своими» вы подразумеваете британцев?

— Да.

— И что вам помешало?

— На этот вопрос, сэр, я не могу ответить кратко.

— И все же?

— Целый комплекс переживаний и обстоятельств.

— Хорошо, оставим эти ваши переживания для защиты.

Файф резко повернулся к подсудимому и спросил громче обычного:

— 20 марта 1945 года вы участвовали в отражении воздушного налета Королевских ВВС на немецкий город Хемниц, помогая в этом силам противовоздушной обороны Германии?