Онлайн книга «День без вранья»
|
Судьба была похожа на кишиневскую барышницу с накрашенным ртом. Зубы – розовые от помады, как в крови. Вечером Татьяна купила три бутылки водки и пошла к Галям. Выпили и закусили. Жизнь просветлела. Гали запели песню «Куда бежишь, тропинка милая…». Татьяна задумалась: немец никогда не скажет «тропинка милая»… Ему это просто в голову не придет. А русский скажет. Гали пели хорошо, на два голоса, будто отрепетировали. В какой-то момент показалось, что все образуется и уже начало образовываться: ее кости сдвигаются, она слышит нежный скрип… Колени Гали-большой работают, хотя и с трудом. А рак с тихим шорохом покидает Галю-маленькую и уводит с собой колонну метастазов… «Ах ты, печаль моя безмерная, кому пожалуюсь пойду…» – вдохновенно пели-орали Гали. Они устали от безнадежности, отдались музыке и словам. В палату заглянула медсестра, сделала замечание. Татьяна вышла на улицу. По небу бежали быстрые перистые облака, но казалось, что это едет Луна, подпрыгивая на ухабах. В больничном дворе появился человек. «Миша» – сказало внутри. Она пошла ему навстречу. Обнялись молча. Стояли, держа друг друга. Потом Татьяна подняла лицо, стали целоваться. Водка обнажила и обострила все чувства. Стояли долго, не могли оторваться друг от друга. Набирали воздух и снова смешивали губы и дыхание. Мимо них прошел дежурный врач. Узнал Татьяну. Обернулся. Покачал головой, дескать: так я и думал. – Поедем ко мне, – сказал Миша бездыханным голосом. – Я не могу быть один в пустом доме. Я опять схожу с ума. Поедем… – На вечер или на ночь? – усмехнулась Татьяна. – Навсегда. – Ты делаешь мне предложение? – Считай как хочешь. Только будь рядом. – Я не поеду, – отказалась Татьяна. – Я не могу спать не дома. – А больница что, дом? – Временно, да. – Тогда я у тебя останусь. Они пошли в палату мимо Ромы. Рома и ухом не повел. Сторож, называется… Хотя он охранял имущество, а не нравственность. Войдя в палату, Татьяна повернула ключ. Они остались вдвоем, отрезанные от всего мира. Артроз ничему не мешал. Татьяна как будто провалилась в двадцать пять лет назад. Она так же остро чувствовала, как двадцать пять лет назад. Этот Миша был лучше того, он не тащил за собой груза предательства, был чист, талантлив и одинок. Татьяна как будто вошла в серебряную воду. Святая вода – это вода с серебром. Значит, в святую воду. Потом, когда они смогли говорить, Татьяна сказала: – Как хорошо, что я сломала ногу… – У меня ЭТОГО так давно не было… – отозвался Миша. В дверь постучали хамски-требовательно. «Дежурный», – догадалась Татьяна. Она мягко, как кошка, спрыгнула с кровати, открыла окно. Миша подхватил свои вещи и вышел в три приема: шаг на табуретку, с табуретки на подоконник, с подоконника – на землю. Это был первый этаж. – Сейчас, – бесстрастным академическим голосом отозвалась Татьяна. Миша стоял на земле – голый, как в первый день творения. Снизу вверх смотрел на Татьяну. – А вот этого у меня не было никогда, – сообщил он, имея в виду эвакуацию через окно. – Пожилые люди, а как школьники… – Я пойду домой. – А ничего? – обеспокоенно спросила Татьяна, имея в виду пустой дом и призрак мамы. – Теперь ничего. Теперь я буду ждать… Миша замерз и заметно дрожал, то ли от холода, то ли от волнения. В дверь нетерпеливо стучали. Татьяна повернула ключ. Перед ней стояла Галя-большая. – У тебя есть пожрать? – громко и пьяно потребовала Галя. Ей надоели инвалидность и вежливость. На другой день Татьяна вернулась домой. За ней приехал Димка. Выносил вещи. Врачи и медсестры смотрели в окошко. На погляд все выглядело гармонично: слаженная пара экс-чемпионов. Еще немного, и затанцуют. Дома ждала Саша. – Ты скучала по мне? – спросила Татьяна. – Средне. Папа водил меня в цирк и в кафе. Такой ответ устраивал Татьяну. Она не хотела, чтобы дочь страдала и перемогалась в ее отсутствие. Димка ходил по дому с сочувствующим лицом, и то хорошо. Лучше, чем ничего. Но сочувствие в данной ситуации – это ничего. Кости от сочувствия не сдвигаются. Тренер Бах прислал лучшую спортивную массажистку. Ее звали Люда. Люда, милая, неяркая, как ромашка, мастерски управлялась с ногой. – Кто вас научил делать массаж? – спросила Татьяна. – Мой муж. – Он массажист? – Он – особый массажист. У него руки сильные, как у обезьяны. Он вообще как Тулуз Лотрек. – Художник? – уточнила Татьяна. – Урод, – поправила Люда. – Развитое туловище на непомерно коротких ногах. – А почему вы за него вышли? – вырвалось у Татьяны. – Все так спрашивают. – И что вы отвечаете? – Я его люблю. Никто не верит. – А нормального нельзя любить? – Он нормальный. Просто не такой, как все. – Вы стесняетесь с ним на людях? – А какая мне разница, что подумают люди, которых я даже не знаю… Мне с ним хорошо. Он для меня все. И учитель, и отец, и сын, и любовник. А на остальных мне наплевать. «Детдомовская», – догадалась Татьяна. Но спрашивать не стала. Задумалась: она всю жизнь старалась привлечь к себе внимание, добиться восхищения всей планеты. А оказывается, на это можно наплевать. – А кости ваш муж может сдвинуть? – с надеждой спросила Татьяна. – Нет. Здесь нужен заговор. У меня есть подруга, которая заговаривает по телефону. – Тоже урод? – Нет. – А почему по телефону? – Нужно, чтобы никого не было рядом. Чужое биополе мешает. – Разве слова могут сдвинуть кости? – засомневалась Татьяна. – Слово – это первооснова всего. Помните в Библии: сначала было слово… Значит, слово – впереди Бога? А кто же его произнес? Татьяна позвонила Людиной подруге в полдень, когда никого не было в доме. Тихий женский голос спрашивал, задавал вопросы типа: «Что вы сейчас чувствуете? А сейчас? Так-так… Это хорошо…» Потом голос пропал. Шло таинство заговора. Невидимая женщина, сосредоточившись и прикрыв глаза, призывала небо сдвинуть кости хоть на чуть-чуть, на миллиметр. Этого бы хватило для начала. |