Онлайн книга «Диомед, сын Тидея. Книга 1. Я не вернусь»
|
...все-таки получше дворца моего дедушки Ойнея Портаонида (Энея – по-здешнему). Пахнет так же, а вид попристойней. Зато глашатай дворцовый – точно свинья. И рожа, и голос... – ...сыном Капанея. И тех пришлецов в дворец наш пускать отнюдь не велено, и в Калидоне нашем причин им находиться нет... Да-а, сходили в гости! Дернул меня Дий Подземный к дедушке Ойнею заглянуть. Правда, его тут больше Живоглотом зовут. – А посему Эней, сын Портаона, басилей Калидона и всей Этолии Приречной повелевает упомянутым пришлецам из Калидона вон идти, куда их воля будет, не позднее заката дня следующего... Добрый дедушка мой! Мог бы и сейчас в шею из города вытолкать! Ворота – хлоп-хлоп, стражники (панцири-то времен Девкалиона) – топ-топ, и остались мы с Капанидом одни-одинешеньки прямо на главной площади богохранимого Калидона. (Акрополя тут нет, через стены городские курица перескочит, да и сам город с две наших Глубоких улицы.) Ну и ладно! – Ну чего, Тидид, пошли к Гераклу? – невозмутимо предложил Сфенел, почесав свою репку. – Ну их! И вправду, ну их! Я оглянулся. Пуста площадь, и улица пуста. Зато пыли полно. Это потому что тут деревьев нет. А у нас, в Аргосе... ...У нас? Но ведь Калидон – мой город! Папа наследником здешним был! А теперь наследник – вроде как я! Обидно! – Пошли! – вздохнул я. – Раз уж приехали. – Эй, ребята! Эй! Это нас? Оказалось, что нас. Ворота закрыты, зато сквозь калитку, которая сбоку, торчит длинный нос. В прыщах. Он-то и позвал. Нос. – Ты Диомед, да? Сынок Тидея? Как же, как же, похож! Ну, радуйся! – Радуйся! – кивнул я носу, слегка обидевшись на «сынка». То, что было за носом, слегка напоминало медный тазик. Нечищенный. – А я твой дядюшка, хи-хи, дядюшка. Терсит я, сын Агрия. Наверное, голоден, племянничек? И ночевать негде, правда? Спрошено было так, что захотелось послать нос вместе с тазиком прямиком в эмпузову задницу. Хоть и нехорошо так говорить. – Заходи вечерком с дружком своим в мой дом. У ворот, стало быть, направо. На поварню заходи, накормят. А ночевать – извини, не пущу, хи-хи, не пущу. Держи! Кроме носа с тазиком за калиткой оказалась еще рука с длинными желтыми ногтями. – Держи, держи, Диомед. Я, хи-хи, родичей почитаю! На моей ладони оказался маленький серый слиточек серебра, слегка обрезанный с краев. Ответить я не успел. Калитка скрипнула... – Выбрось, – посоветовал Сфенел. – Тоже мне, дядюшка! Я хотел последовать его совету, как вдруг... ...Собственно, не «вдруг». Конский топот я давно слышал. Кто-то по улице ехал от городских ворот. И даже не «кто-то» а целых трое. Верхами. У нас в Аргосе все больше на колесницах ездят. А тут, в Этолии, колесниц и нет. Кладут на конскую спину попону – и вперед. Оно и удобно – по здешним горным дорогам. Точнее, по тому, что здесь дорогами называют. В общем, трое. Таких мы уже видели. Бородатые, в меховых плащах (в такую-то жару!), луки у седла, дротики – за спиной, мечи у пояса. Тут так все ездят – иначе без головы остаться можно. Веселый край – моя Этолия! Этолийцы – еще покруче дорийцев. Что ни день, скот воруют – и у соседей, и у своих. И людей воруют. И просто режут. Особенно куреты, которые за рекой живут. Эге, да это они и есть! Спешились, переглянулись. Который постарше, с бородищей до пояса, лошадей в сторонку отвел. Второй, тоже постарше, у лошадей остался. А вот третий... – Он чего, к нам? – Капанид на всякий случай погладил рукоять кинжала. – Глянь, диадема! Диадему-то и я заметил. Серебряную, как у дяди Эгиалея. Только дяде сейчас тридцать пять, а этому, что шел к нам, не больше пятнадцати. Мальчишка еще. Правда, волосы короткие. Постригли! На щеках – пушок темный, зубы белые, крепкие – хоть мрамор кусай... – Радуйтесь, путники! Не знаю почему, но я не обрадовался. Хотя и ответил. Мы – люди вежливые. – Не могу ли я поговорить с сыном Тидея Энеида наедине? Он тоже, оказывается, вежливый. Даже поклонился – слегка. – Не ходи! – баском буркнул Капанид, но я только плечом дернул. Не украдет же он меня прямо на главной площади! Отошли. Постояли. Парень губой дернул. – Радуйся, Диомед Тидид! Я – Фоас сын Андремона. Ты – мой кровник. Кто-о? Говорил он тихо, брезгливо даже. И на меня не глядел. – Твой отец убил моего деда, басилея Афарея. А я убью тебя. Сегодня к восходу луны приходи на мост, что за городом. За мостом – наша земля, там правит мой отец, басилей Куретии Плевронской. Придешь – я убью тебя как мужчину, в грудь. А нет – зарежем, как овцу. Из Калидона не выпустим. Тут он впервые на меня посмотрел – спокойно, равнодушно. Словно перед ним и вправду овца связанная лежала. – Твоего друга мы не тронем. Не побоишься прийти, похороню тебя, как сына вождя. Не придешь – выкинем твой труп собакам. Прощай! Кивнул. Нет, даже поклонился! А вокруг все каким-то ненастоящим стало. Словно и не со мной это происходит. Словно кто-то другой стоит столбом по щиколотку в пыли на этой дурацкой площади. Другой – не я! Это кого-то другого резать станут. Меня – нет, меня не могут, не могут... – Прощай! – выдохнул я. – Приду. И вновь – словно не я сказал. Не мог я такое сказать! Ничего себе – прямо к Танату-Смерти в гости идти! А я-то уже решил, что никому здесь не нужен! Выходит, нужен, и даже очень. Когда папа про родичей своих рассказывал, мне казалось, что это все – вроде страшной сказки. И мама предупреждала. Мама! Надо позвать маму. Она поможет! – И чего он хотел, Тидид? – А? Очнулся – там где и стоял столбом. А вокруг – никого. Значит, уже уехали чернобородые. Я даже и не заметил. – Ничего, – наконец, проговорил я. – Это мой родич Фоас. Поздоровался. * * * В этот дом мы уже стучались с опаской. Не любят гостей в Калидоне Этолийском! Если уж дедушка меня на порог не пустил! ...А о дяде Геракле всякое говорят. Будто и не безумен он. Просто думает много. Вспоминает. И действительно, есть о чем! Хорошо, если так, ведь он – тоже мой родич. Его можно о помощи попросить. Родичам не отказывают!.. (Капаниду я так ничего и не сказал. Еще не хватало!) – Вы чего, к Гераклу? В дверях – здоровенный дядька. Бородатый. В глазах – скука смертная. Стоит, к стене прислонившись. И под ногтями чистит. |