Книга Джим Моррисон после смерти, страница 113 – Мик Фаррен

– Если Анубису удастся устроить себе эффектный побег в самый последний момент, тогда он сможет по крайней мере разыграть из себя бога в изгнании, который вынашивает план мести своему предполагаемому врагу и готовит массированные теракты.

– А смысл?

– Для себя он останется богом. Пусть даже богом, переживающим тяжкие времена. Этакая трагическая фигура. На самом деле ему это даже может понравиться. У него будет хорошее оправдание, чтобы себя жалеть и совершать всякие зверства, идущие от бессилия и паранойи.

– Если Анубис сбежит, меня это очень расстроит.

Иисус покосился на Сэмпл:

– А ты не из тех, кто легко прощает, да?

– Обычно я не прощаю вообще. Я же тёмная половина, если ты вдруг забыл. Это Эйми у нас всех любит и всех прощает. – Она взглянула на экран. Годзиро по-прежнему не замечал Анубиса и его свиту предполагаемых беглецов. Кажется, его особенно заинтересовало крыло дворца, расположенное на левом нижнем острие пентаграммы. Он не просто разнёс эту часть здания. Он рылся в обломках, как пёс роет землю в поисках закопанной косточки, и кидал их через плечо, словно Генрих VIII – куриные кости на королевском пиру. Сэмпл сердито ткнула пальцем в экран:

– Что он там делает? Почему не замечает Анубиса? Давно пора бы заметить и сделать с ним что-нибудь малоприятное!

Годзиро отрыл какую-то штуковину, похожую на большой кусок циклотрона. Он осмотрел её со всех сторон, поднёс к носу, понюхал, лизнул и отложил в сторону. Иисус обернулся к Сэмпл:

– А где Анубис хранит запасы урана для ядерного оружия?

Сэмпл посмотрела на него как на идиота:

– Откуда я знаю?! Наложницам о таких вещах не сообщают.

– Но это где-нибудь во дворце?

– Наверное. Вроде как говорили, что есть какая-то часть дворца, куда никого не пускают – с целым взводом охраны, стальными дверями и специальными системами безопасности, которые, чуть что, начинают мигать и включают сирену. Анубис с хранителем снов вечно там пропадали. Иногда туда отправляли женщин – для утехи учёных. То есть мне так говорили. Я сама пробыла там недолго и ничего не успела выяснить.

– Значит, это оно.

– «оно»?

– Он нашёл склад урана.

Сэмпл покачала головой:

– Ничего не понимаю.

– Свиньи выкапывают из земли трюфели. Большой Зелёный – обогащённый уран. Для него это лучший деликатес.

– Да хрен с ним, с деликатесом, и с вашим зелёным чешуйчатым тормозом-переростком. Его можно как-то отвлечь? Я хочу, чтобы он сожрал этого мудака Анубиса. Даже нет, не сожрал, а тщательно пережевал и выплюнул.

Мистер Томас посмотрел на Сэмпл, будто хотел сказать: спустись на землю, девочка. Если ты сидишь в опухоли в мозгу у Большого Зелёного, то не стоит бросать в него камни, когда его понесло.

– Когда он ищет уран, его ничто не остановит.

И Годзиро, похоже, нашёл, что искал. Он извлёк из-под обломков какой-то контейнер размером, по человеческим меркам, с большую комнату, поднёс его ко рту и надавил, как морячок Попай, открывающий банку с консервированным шпинатом. Ему в рот упало что-то серое, с металлическим отливом. Годзиро проглотил свой самый-самый деликатес и уселся на задние лапы с довольным выражением на морде. Буквально через секунду в куполе началось что-то невообразимое. Изображения на всех экранах разом пропали, сменившись пляской безумных красок в лучших традициях кислотного трипа. Молочно-белые стены покрылись сеткой раздувшихся кровеносных сосудов, пульсирующих ядовито-зелёным. Резкий высокочастотный вопль разорвал пространство. Иисус и Сэмпл зажали уши руками, а мистер Томас едва не забился в судорогах – потому что не мог закрыть уши руками за неимением последних. Этот убийственный крик длился, наверное, минуты полторы, а потом резко стих. Мистера Томаса явно подташнивало.

– Ненавижу, когда он жрёт радиоактивные материалы. Наверное, из-за них у него опухоли и развиваются.

Сэмпл, как только немного пришла в себя, сразу же обернулась к Иисусу. Пусть мистер Томас считает её мстительной, нетерпеливой, придурочной и назойливой. Она так ждала этой минуты, что не успокоится, пока не увидит: Анубис своё получил.

– Ладно, он получил своё лакомство, а теперь пусть идёт и займётся делом.

Иисус покачал головой:

– Ничего не получится.

Сэмпл не поняла:

– В каком смысле?

– Боюсь, наш большой и зелёный друг сейчас захочет вздремнуть.

– В каком смысле – вздремнуть?

Мистер Томас, который тоже слегка оклемался, поспешил объяснить:

– Обычно, когда он наестся урана, его клонит в сон. Особенно если уран обогащённый.

– Ему нельзя сейчас засыпать.

Иисус пожал плечами:

– Мы всё равно ничего не можем сделать.

На экранах снова возникло нормальное изображение, и Сэмпл увидела, что Король Ящеров и вправду какой-то вялый и сонный. Зато она сама была на грани истерики.

– А нельзя его как-то взбодрить? Электричеством двинуть… ну, я не знаю.

Иисус опять покачал головой:

– Двинуть-то можно. Но он вряд ли почувствует.

– Вы на экран посмотрите! – Сэмпл указала на центральный экран, на два самолёта, что спускались на крышу, где стоял Анубис со своей свитой. Это были какие-то странные самолёты, в форме луковиц, с короткими, словно обрубленными крыльями и огромными турбинами. Красный с серебряным фюзеляж был оформлен в стиле арт-деко. Выходит, Анубис не такой уж и идиот. Придержал туз в рукаве.

Сэмпл заорала в бессильной ярости:

– Этот мудак сейчас улетит! После всего, что было… – Её голос сорвался. – Он, блядь, улетит!

* * *

Джим оглядел ледяную пещеру. Действие опиума прошло, окончательно и безвозвратно. Было холодно; он весь продрог. Дыхание вырывалось из носа облачками пара. Вокруг него громоздились какие-то изломанные ледяные фигуры, напоминавшие струи застывшего водопада, которые надломились под собственным весом, застыли снова и так и остались в глубоких трещинах и разломах – следах некоей давней кинетической агонии. Кажется, именно так выглядит одна из лун Нептуна? Нестабильная настолько, что постоянно растрескивается и крошится, но при этом настолько холодная, что немедленно застывает иглистым шаром из льда. Доктор Укол сидел на выступе в ледяной скале, на высоте футов в двенадцать-четырнадцать от дна пещеры – сидел, положив ногу на ногу, и курил длинную тонкую сигару, дым от которой растекался почти горизонтально в промёрзшем воздухе. У него на плечах и на чёрном цилиндре лежала белая наледь инея.

– Мы сейчас в самом сердце Ада. То есть прежнего Ада. Здесь Люцифер, заключённый в цельную глыбу льда, отбывал наказание после своей достопамятной ссоры с Богом.