Онлайн книга «Варяжский десант»
|
– Нет, что ты! – отмахнулась, смеясь, Женя. – Какой там Тор! У меня вообще братьев нет. У нас деревня в семнадцати верстах от Чернобыля, прямо по розе ветров. Я эту карточку ментам как будто нечаянно показываю, они меня сразу отпускают… – Взял страну от сохи, оставил страну атомную! – повторила Прибамбацкая, никогда, видно, особо не прислушивавшаяся к чужим речам… * * * – У нас – порядок во всем! У нас очень строгие законы! – кивнул Кьярваль, явно красуясь перед Верой. – Свирепые законы. – Но еще страшнее оказаться вне закона, – подхватил его мысль Вермунд, подмигивая Соне. – А как это – «вне закона»? – А это когда тебя изгоняют из общины и каждый, кто тебя встретит, может тебя убить и обязан убить! – Замечательно! – сказала Даша. – Чем же нужно отличиться, чтобы залететь под вашу вышку? – Под какую «вышку»? – не понял Кьярваль. – Чтоб оказаться вне закона? – пояснила Вера. – Ну, например, вне закона объявляют за изнасилование свободной женщины, – сказал Вермунд первое, что на ум пришло. – Круто! – уважительно покачала головой Соня. – Вот это круто! – Но речь шла о свободной женщине, вдове ярла например. О женщине, имеющей все и ни у кого ничего не берущей… – А какие еще-то бывают женщины? Ты на кого намекаешь? – Не намекаю, а говорю то, что есть. За изнасилование женщины из кэрлов изгоняют всего на три года… – Это почему так? – Кэрлы зависят от ярлов. Они покупают у них на время землю, ладью, то, что им надо… Они не совсем свободные люди. – Они арендаторы, понятно, – кивнула Даша. – А если рабыню кто трахнет без спросу? – поинтересовалась Вера. – Три марки заплатишь – и все дела, – пожал плечами Кьярваль. – Да марок нет уже давно. Сейчас же евро, ты че, совсем того? – Не знаю евро, – уперся Кьярваль. – Три марки, по закону. – Не помнишь, сколько это – три DM? – спросила Даша Веру как самую старшую, двадцатипятилетнюю хранительницу древних традиций Тверской. – Да где-то бакса полтора было. Ну, в общем, порошок… – Фига себе – полтора бакса – сорок рублей!.. – возмутилась Соня. – Разлетелись: на два пакета молока не хватит! – Да успокойся! – одернула Соню Даша. – Ведь ты же слышала, тут речь идет об изнасиловании… – За сорок-то рублей? Да ты смеешься! Да это на трамвае раз туда-сюда проехать! И за эти слезы я, думаешь, позволю себя изнасиловать?! На-к, покачайся на лиане: вот, гляди, – вот так вот! Наоборот, насилие дороже. Что, скажешь, – нет? Всегда с надбавкой, хоть ты мент, хоть фээсбэшник, я сразу говорю, а если связывать – то вдвое!.. Ну что, не так? А ты сама-то – ну если там с кнутом, с наручниками к тебе, а?! Ты что?! Чего?! За сороковник? Да пусть ты инвалид, блин, ветеран, Герой Советского Союза, вот хрен ты изнасилуешь меня за два кило картошки! И не надейся. Мне все равно – Иван Сусанин, Минин и Пожарский… Групповуха, связывание – всегда дороже, всегда по особой таксе! Ну, как договоришься! – Тише, тише, тише… – зашипели на Соню Даша и Вера. – Никто тебя насиловать не собирается… Вон, смотри, ребята сидят, уже глазами от ужаса хлопают… – Сначала платят пусть, а потом уже хлопают… – Перепила… – А пусть и перепила! – Неожиданно Соня ударилась в слезы. – Что ж мне, от счастья и выпить раз в жизни нельзя, что ли? Кьярваль, с округленными от удивления глазами, незаметно поманил к себе пальцем Веру. Вера склонилась к нему: – Ну что? – Соня рабыня? – еле слышно прошептал ей в ухо Кьярваль. – С чего ты взял?! – удивилась Вера. – Она свободная. Как ветер! – Из кэрлов? – Нет, конечно. У нее свой дом есть. Сад. Хозяйство. На родине. – Не понимаю… – прошептал Кьярваль. – Да здесь маяки лингвистические, переводчики… Плохо работают… – Но я прекрасно понимаю все слова. И даже когда говорится одно, а подразумевается другое… – Это конечно! – согласилась Вера. – Слова они прекрасно переводят, – кивнула она, борясь с подступающими к горлу спазмами. – А чувства – ни фига! Через минуту Кьярваль и Вермунд уже суетились, пытаясь успокоить трех рыдающих навзрыд девиц: – Ну что вы, что вы! – Хватит, успокойтесь… – Никто не станет вас насиловать… – И пальцем не коснется… Но ничего не помогало до тех пор, пока Кьярваль не нашел спасительный ход: – Давай и мы нажремся? Так же, как они?! – Да можно и похлеще! – подхватил Вермунд. – Лично я – за! – Не смейте пить! – сразу очнулись девицы, возвращаясь к действительности. – Действительно, не надо вам больше пить, ребята! – И так уже хороши вы, мальчики! – Мы? – хором удивились викинги. – А кто здесь первый стал про изнасилование? Мы, что ли? * * * Все шло как по маслу. Впервые за много последних ушедших часов биологического времени Коля испытывал чувство раскрепощающего облегчения. Сидя у отдельного костра с Бьярни и тремя его телохранителями, Николай ощущал, что настала пора немного расправить плечи, расслабиться. Основной прием, которым решалась эта невыполнимая задача – обеспечение бескровной, мирной высадки викингов на побережье, – оказался, похоже, удачным. Удача таилась в его простоте, в детской наивности. Викинги сюда плыли, чтобы найти здесь новую, лучшую жизнь. Лучшую жизнь, а вовсе не войну. Война дает возможность быстрого обогащения, да, но война не может служить основой полноценной жизни на многие годы, и тем более для многих следующих друг за другом поколений. Кроме того, война убивает всех: и побежденных, и победителей. Она не созидательна, а значит, и не конструктивна. И викинги успели, конечно, если и не понять это, то прочувствовать: все побережье Европы к концу девятисотых было уже многократно граблено-переграблено и плотно забито-заселено таким людом, от которого ничего хорошего незваным гостям с моря ждать не приходилось. Поэтому и рванули за тридевять земель, за дальний горизонт. Действительно, ну не романтика же заставляла молодых мужиков бросать семьи, родные места и идти навстречу неласковой приполярной судьбе? Идти на ладьях, по сути, на здоровых лодках, по серым от холода водам Атлантики? Температура воды – минус три, морская при нуле не замерзает. Падение за борт – десять минут – и свободен. Тебя не спасешь. Не отогреешь. Нет! Их не романтика влекла. Нужда и безысходка. |