Онлайн книга «Контакт первой степени тяжести»
|
Алеше Куликову стало понятно, что эту посуду следует прибрать: ведь в общаге извечно не хватало ни кружек, ни чашек, ни стаканов. Здесь же, по оказии, этот пробел мог быть ликвидирован без особых хлопот. Пока студент Магарадзе расплачивался с халдеями, Алеша, ничтоже сумняшеся, натаскал с ближайших столиков различного стекла и, за неимением сумки, аккуратно сложил все стекло себе за пазуху, став из-за этого похожим на беременного – месяце на восьмом. Естественно, такой порыв разумной запасливости, проявленный практически в открытую, не мог пройти, да и не прошел незамеченным. Разгневанный метрдотель прихватил Алешу за хохолок натурально на выходе из зала, не желая, видно, скандалить в самом зале. – Что это тут у вас такое? – спросил метр у Алешки, указывая на его слегка позвякивающее при ходьбе пузо. – Пошел ты в жопу, – уклонился от прямого ответа Алешка. – Да? – удивился метр. – А если так вот? Протянув руку, метр небрежно вытянул край рубашки из брюк Куликова. Пузо опало мгновенно, и Алексей тут же оказался стоящим по щиколотку в битом стекле. В воздухе густо запахло ментовкой. Метр объявил свою цену – пятьсот. Это было немилосердно: Алешка натырил не больше чем на полсотни – с этим впоследствии согласились абсолютно все. Однако заказывал музыку метр и только метр, так как те самые «абсолютно все» в этот момент не вязали ни лыка. Вязать не вязали, но карманы повыворачивать пришлось. Нашкрябали слезы. И тогда студент Магарадзе снял свои золотые часы, которые ему подарил дедушка Давид. Часы стоили приблизительно как автомобиль. Метр их принял в качестве залога «до завтрашнего вечера». Нацарапал, однако, и расписку, проставив сумму – пятьсот рублей – сумму, по крайней мере впятеро меньшую стоимости часов – во же сволочь какая! Оделись, вышли на Никольскую. Где завтра взять денег? – Алешка, ты же, сука, все устроил! Ты и доставай! С Алеши, впрочем, взятки были гладки. Его немного вырвало – сразу, на улице – и теперь он только тонко улыбался и покачивался. Договорились: все займут – где могут, сколько смогут – но побольше, до предела, и завтра в шесть встречаемся на Пушке, возле памятника. Все разошлись притихшие и даже протрезвевшие. На следующий вечер к Пушке съехались почти что все – четырнадцать персон плюс студент Магарадзе – один Алешка Куликов не прибыл. Пересчитали, кто чего принес. Сложили. Шестьсот семьдесят пять! И тут студент Магарадзе признался, что завтра утром в Москву прилетают его отец с дедом и братом. Сказал также, что если б не удалось собрать денег, то все – ему, студенту Магарадзе, пришлось бы наложить на себя руки. Другого способа встретить деда, отца и брата без часов, стоящих автомобиль, у студента Магарадзе не было. Только в холодном виде. На столе. Забавно то, что все тогда поняли – это без шуток. Уж очень мрачно и спокойно студент Магарадзе все изложил. Закон гор. Слава богу, что все обошлось. Оставалось, конечно, еще получить часы – да! Но всех отпустило немного. Развеселились. Путь их в «Славянский базар» проходил как раз мимо «Арагви». Деньги были: «лишние» сто семьдесят пять. День был позади: тяжелый, но удачный. – На полчаса, по сто граммульчиков, поправиться, как? А, ребята? – предложил кто-то. Все ощущали себя героями: человека от смерти спасли как-никак! Они были уже коллектив, команда, друзья, а не свора халявщиков. И вся жизнь у всех впереди. Чудная жизнь! Зашли, твердо зная – на двадцать минут, всем по стопке, для настроя и – вперед, довести до конца. Вышли из «Арагви» через три часа. Пересчитали деньги вновь: осталось только сто семьдесят пять рублей. Господи! Как же могло случиться такое?! – Слушай! – кто-то из них схватил за рукав студента Магарадзе. – Я же тебе говорил: не заказывай ничего больше, стоп! Точка! А ты ответил: «Все в порядке, не волнуйся, это деньги лишние»! Как так?! Как ты считал? Нет, почему?! – Я виноват, я перепутал… – признался студент Магарадзе. – Лишние и необходимые. Необходимые надо было оставить, а лишние можно было и выпить, ничего! А я, дурак такой, я их взял и перепутал. – Ну, хорошо, кончай базар, пойдем к «базару», я выну из них часы, – сказал вдруг Тренихин. Он был абсолютно трезв. Он ничего не пил в тот вечер. Молча они добрели до «Славянского базара». Тренихин разделся на улице, несмотря на январь. – Подержите пальто. Взяв расписку и оставшиеся деньги, Тренихин обошел очередь, стоявшую в ресторан, и решительно, даже, пожалуй, грозно махнул сквозь стекло швейцару: давай, открывай! Вернулся он минут через пять всего, с часами. Молча отдал часы, молча надел пальто. О том, как ему удалось «вынуть часы», он рассказал только лет десять спустя, да и то в порядке откровенной беседы с Беловым – с глазу на глаз. В те же годы большинство из них решило просто: у Тренихина была еще и своя заначка, сокровенная, которую он пожертвовал, чтобы стать героем в глазах всего курса. Однако эта версия была далека от истины. В тот вечер у Борьки своих денег не было ни гроша. Направляясь на Пушку, он выгреб все что мог. У него не было и чужих денег. Только те сто семьдесят пять и расписка. А научный коммунизм все сдали с ходу. Кроме Алешки Куликова, сдавшего с третьего захода, уже в феврале. Его, видно, Бог наказал. * * * Часы пробили три часа ночи. – Не спишь? – тихо спросила Лена лежащего рядом Белова. – Нет. Оба смотрели в потолок. – Все думаешь? – Все думаю. Слава богу, банкет пролетел на одном дыхании, без возобновления старых закоренелых скандалов и без начала новых подковерных драк. – Скажи, Коля, а ты абсолютно все про этого сцепщика следователю рассказал? – Все я рассказал только тебе. Тебе. Абсолютно все. – А следователю? – Нет, конечно. Я следователю и половины не сказал. Я рассказал ему лишь до того момента, как Борька послал его к проводницам за водкой. А самое-то интересное как раз потом началось, дальше. – Но ведь это-то и было самое главное! Зачем же ты не рассказал? – Чтоб он подумал, что я больной на голову? – Что он подумал бы – это не наше с тобой дело. Твое дело было – рассказать. – Нет-нет! – Белов помолчал. – Выглядеть идиотом? Брось! Я давно уж отвык от таких ролей. – Но ты ведь знаешь, где искать Бориса! |