Онлайн книга «Контакт первой степени тяжести»
|
Все трое махнули, причем опять абсолютно синхронно, как по мановению дирижерской палочки. – А в цирке ты не пробовал работать? – спросил Тренихин, вытерев уголки рта. – Конечно, пробовал. Не вышло ничего. Думаешь, когда захочешь, что захочешь, то и выйдет? Нет, по заказу – шиш. Деньжат на этом даре ни копья не заработаешь. Давно уже я понял: хрена с два, не надейся, браток! На опохмел – это да! Много чудес было со мной с похмела. И когда уже опохмелишься, бывает, сверх программы прет по-прежнему: как бы для радости, что ль? Когда народ хороший в компанию попадется. Милый сердцу, приятный душе. Вот ты такой как раз в точности. – Сцепщик указал пальцем в грудь Борису. – Ведь ты детдомовский, как я? Верно? Борис кивнул. – Я ж чувствую! Отца и мать не помнишь? – Нет. – Ну, на меня смотри тогда. Лицо сцепщика начало вдруг преображаться на глазах, превратившись в лицо женское, на редкость миловидное, нежное, ласковое, со страданием, застывшим в серых глазах. – Вот мать твоя, – произнесло это существо прежним хриплым голосом сцепщика. – А вот отец, – запоминай… Женская головка на плечах сцепщика превратилась в лицо мужское, страшное, лицо изувера, убийцы, пышущее глубокой патологией. – Они мертвы, – объявил сцепщик, принимая свой исходный вид. – Отец твой мать твою зарезал через неделю, как ты родился, а самого его зашибли ломом в голову… еще через полгода. За дело. – Что значит «за дело»? – по лицу Бориса пот тек в три ручья. – За дело, значит – не случайно. Подробностей не вижу, врать не буду. А, вот! Еще есть тетка у тебя, сестра матери, родная сестра – лицо сцепщика превратилось на пару секунд в лицо сумасшедшей старухи лет восьмидесяти. – Еще жива, но скоро, этой осенью, умрет. – А где она? – Да где-то далеко. В Сибири. В сумасшедшем доме, да – в Сибири, точно. Не вижу. Нет, не ищи. Ее нельзя найти. – Как так – нельзя найти? – Как? Не дано. Ну, не судьба. Она к тому ж ничего и не соображает. Безумная. Гляди, – он снова на мгновенье стал старухой, и стало ясно, да, глаза пустые, как у судака. – Болезнь Альцгеймера, – сказал Белов. – Да. Точно, – согласился сцепщик. – Я тоже это же хотел сказать, но… Слово трудное. – Кто ты? – спросил Тренихин сдавленно. – Скажи: кто ты? – Я? Сцепщик! В Буе работаю. – А живешь ты где? – спросил Белов. – А живу я – вот, через три минуты будет, Секша – моя станция. Зовут Егор. Фамилия Игнатов. Заедешь в Секшу – всегда буду рад. Мой дом желтенький такой, возле водокачки. Меня все в Секше знают. Не найдешь, так спросишь – сразу укажут. Он встал, откашлялся, сунул кружку в карман, сгреб со стола чайные стаканы: – Обещал вернуть стаканы. Все, мужики! Спасибо за компанию, бывайте! Не кашляйте. Ну, просто вы меня спасли. Простите, если что не так. Кивнул и вышел. * * * – Вот так сцепщик! – Власов цыкнул. – Ну и ну! – Теперь вот все. – Белов шумно выдохнул – рассказ явно дался ему с трудом. – Устали? – Снова все пережил как будто. Ужасно гадостный осадок. Не опишешь. – Прекрасно вас понимаю! Я сам такой же вонючей мрази, быдла, работяг нагляделся за жизнь предостаточно. Вообще, эта ваша история может быть просто иллюстрацией того, как некоторые небезуспешно и цинично пользуются плодами своего антисанитарного, плачевного состояния – она, безусловно, списана вами из жизни. Да, к сожалению, это так. Почти повсеместно по всей стране. Алкоголизм и его неизбежное следствие: деградация. Деградация всего, что делает человека человеком… Увы! – Власов вздохнул. – Так, значит, вы в поезде три бутылки одолели? За один час? Так ведь теперь получается? – Я лично выпил граммов сто. Коньяк, считайте, выпил практически один сцепщик. А водку – они с Борькой пополам почти. Ну, каждый – по бутылке, если не считать граммов сто, которые выпил я. Борька знает мою норму, он мне чисто символически наливал. Для компании. – То есть вы-то были почти трезвый? – Да не почти, а совершенно трезвый. Ну что там мне – полстакана – смешно! – Мне очень не нравится эта ваша история. – Власов был абсолютно серьезен. – Конечно. Вы в нее не верите. – Нет, не поэтому. Верю там, не верю, – это все можно проверить безо всякого труда. Меня, грешным делом, беспокоит другое. – Власов помолчал, а затем спросил в лоб: – Зачем вы мне это все рассказали? – То есть как – зачем? – Белов опешил. – Не знаю, как для вас, а для меня-то очевидно, куда девался Борька. И где его теперь следует искать в первую очередь. – У тетки, в сумасшедшем доме, где-то там в Сибири? – Да нет, конечно! Это ж «не дано»! – Ага! Тогда у сцепщика в гостях: ну, в Буе, в Секше, в желтом доме? – Конечно, нет! Сцепщик сказал все уже, что мог. – А, ну так, значит, там! Ну, где там? Возле летающей тарелки. О, вижу, угадал с третьего раза! Рад. Рад! Все ясно. – Конечно! Я долго думал и сейчас почти уверен: Борька рванул именно туда. Но не надолго, на неделю. – Белов осекся. – Но, видно, там что-то произошло. Какой-то форс-мажор. Стряслось что-то с ним. – А что стряслось-то? Как по-вашему? – Откуда же мне знать? – Я думал, вы и это знаете. Ну, или сцепщик вам про будущее предсказал. – Нет. Что стряслось – не знаю. Даже не догадываюсь. – Вы не догадываетесь, но что-то предполагаете? – Нет. Предположений у меня никаких. В силу полного отсутствия информации. – Но если вы ничего не предполагаете, то, может, вы хотите предложить следствию что-то конкретное. А то зачем бы вам было все это рассказывать, а нам – слушать? – Да, предлагаю. Я предлагаю в первую очередь искать Тренихина там. Я думаю теперь, практически уверен, что он с вокзала прям – расставшись со мной и не заходя к себе домой, сразу туда и рванул. – Как – прямо так? С вокзала? – Ну да… – насмешливый тон сбил с толку Белова. Теперь он уже не был уверен на сто процентов в том, что говорил. Эта заминка не ускользнула от Власова. Он тихо цыкнул зубом, как бы с сожалением – и резко сменил тему… – А вот скажите, – спросил он вдруг Белова. – Вот вы из вашего вояжа по Карелии и по Архангельской области много работ привезли? – Я? Да около пятидесяти, если считать достойные внимания, и шестьдесят, ну, семьдесят, если считать эскизы и наброски… – Так что, вы думаете, что вот Тренихин со всем этим добром, и даже не зайдя домой – назад поехал, куда-то туда, на Северный полюс, в глушь, в тайгу? |