Книга Бумажный Грааль, страница 19 – Джеймс Блэйлок

Дядюшка Рой вышел на веранду и, спустившись по ступенькам, обогнул заброшенные леса и удалился за дом. Говард пошел следом. К задней стене гаража притулился сарайчик с фанерной дверью, качавшейся на ветру, который дул с океана. Дверь повисела на месте, словно бы в нерешительности, и с грохотом захлопнулась.

– Чертова задвижка, – сказал дядюшка Рой, задвигая засов и заткнув в петли для верности щепку. – Это мой нынешний проект. – Он махнул на гигантскую кучу старых, серых от времени досок, утыканных гвоздями, будто сорванных со стен обветшалых домов. – Обшивочные доски со старых амбаров. На этом можно состояние сделать, если сметки хватит. У нас тут практическая сметка первостепенна, понимаешь? Совсем как на Диком Западе.

– И что вы с ними делаете? – спросил Говард.

– Очищаю. Продаю. Яппи скупают их за две цены против обычных, лишь бы их новые дома смотрелись старыми. Сплошь подделка, разумеется. Обманывают самих себя и себе подобных. Тем не менее дерево хорошее. Тут исследование проводили, пришли к выводу, что столетние доски из мамонтового дерева, снятые с крыши дома, потеряли не более двух процентов предела прочности.

– Вот как? – Нагнувшись, Говард потянул за конец доски. Из-под нее выскочил жутковатый с виду паук, который поспешно исчез в сорняках, когда доска упала на место. – Все же лучше, чем сгребать их бульдозером, а?

– Вот-вот, – откликнулся дядюшка Рой. – Все дело в консервации. Переработке. Выдернуть гвозди, подровнять края, сложить штабелями и ждать, когда приедут грузовики. Я только-только с этим начал. Правда, у меня спина пошаливает, поэтому главное не переусердствовать.

Говард поглядел на вьющийся меж сваленных досок бурый свинорой. Несколько месяцев, а то и лет к доскам явно никто не притрагивался.

– Может, я вам с этим помогу? Вытащить гвозди и подровнять концы труда не составит. Мне бы хотелось это сделать.

Дядюшка Рой помедлил, обдумывая предложение, будто сказал слишком многое и зашел чересчур далеко.

– Купим еще упаковку пива и обмозгуем планы, – сказал он, подмигнув. – Сегодня. После четырех.

Зазвонил телефон.

– Рой! – закричали из кухни.

– Это Эдита. Пошли.

Он поспешил мимо гаража, на заднее крыльцо, оттуда на верандочку. Здесь стояли старая стиральная машина и сушилка выпуска эдак двадцатилетней давности и висели сворачивающиеся на шпунтах бельевые веревки, на которых сейчас сушилось нижнее белье. Дверь отсюда вела на кухню, где тетя Эдита как раз опускала на рычаг телефонную трубку.

– В чем дело? – спросил дядюшка Рой. – Кто это был?

– Сил.

– Тогда чего ты кричала? Она хотела со мной поговорить?

– Нет. Но могла. Я хотела, чтобы ты был под рукой.

– Чего ей было нужно? У нее все в порядке?

– Господи, да все с ней в порядке. Что, скажи на милость, могло с ней случиться?

– Тогда зачем, скажи на милость, она звонила? Мы обсуждали проблему амбарных досок. Говарду пришло в голову попытаться продать их на юг. Там, где на такое есть спрос. Мы как раз за них взялись.

– В такой одежде? Говард же только что приехал. Не заставляй его работать, дай сперва хоть чуть-чуть посидеть спокойно. Эти доски тут уже бог знает сколько валяются. Так пусть полежат еще хотя бы пару часов. Дай мальчику передохнуть. К ленчу приедет Сильвия. Кажется, она чем-то расстроена.

Тетушка Эдита еще несколько минут говорила о Сильвии, о ее магазинчике, о том, как она сама изготавливает вещи на продажу. Как местные зависят от приезжающих в Мендосино туристов. Магазинчику так легко потерпеть крах и разориться. Чтобы выжить, нужно расширяться в другие области. Туристы любят безделушки и свято верят, что северное побережье – просто кладезь ремесел и творчества. Им не нужна рубашка, которую можно купить в универмаге на юге. Им подавай китовый ус и шерсть, плавник и натуральные здоровые продукты.

– А вот и она, – сказал дядюшка Рой, когда послышался шум машины, сворачивающей к дому с улицы.

Эдита кивнула.

– Она звонила из автомата у супермаркета. Привезет лосося к обеду в честь приезда Говарда. Я ей сказала…

– Хорошо, хорошо, – прервал ее дядюшка Рой. – Пора нам пообедать чем-нибудь благородным. Я сам приготовлю. Немного укропа, немного белого вина. У нас есть вино?

– Нет, – ответила Эдита.

– Ну, это мы поправим. Всегда готовь на вине, которое собираешься пить, – серьезно посоветовал он Говарду.

Входная дверь открылась, вошла Сильвия. Она как будто недавно плакала. Говард внезапно пришел в ярость, он готов был убить кого-нибудь – Горноласку, эту грязную свинью. Он выдавил улыбку, подумав, что если сейчас взорвется, пусть даже ради защиты Сильвии, это обернется истинной катастрофой.

– Что, черт побери, стряслось? – спросил дядюшка Рой, увидев в ее лице то же, что и Говард.

– Кажется, мне не собираются возобновлять аренду. Придется искать другое помещение, скорее всего вообще уйти с Главной.

– Сукины дети! – Дядюшка Рой ударил по кухонному столу кулаком.

– Рой! – воскликнула тетя Эдита, глянув на Говарда и явно его стесняясь.

– Поговаривают о том, чтобы перестроить Главную, – сказала Сильвия.

– «Перестроить»? Это еще что за черт? – скривился от отвращения дядюшка Рой. – Из всех треклятых…

– Это когда сносят все, что есть интересного, а потом строят что-нибудь новое поплоше, – вставил Говард. – У нас в городке то и дело нечто подобное вытворяют.

– Это правда? – Дядюшка Рой прищурился на дочь. Выражение его лица говорило о том, что в самой этой мысли он видит целый заговор. – Кто это тебе сказал? Старуха?

– Нет, Горноласка. Сегодня утром. Я видела, как ты проехал, – сказала она Говарду. – Впрочем, пожалуй, к лучшему, что ты не остановился. Мне было не до разговоров.

Выходит, Горноласка каким-то образом стал… кем? Ее домовладельцем? Агентом домовладельца? Говард испытал такое облегчение, что даже почувствовал себя виноватым. И одновременно счастливым. Это объясняло разговор на тротуаре. Горноласка был захолустным Саймоном Легри [2] , покручивающим свой блондинистый ус.

Дядюшка Рой принялся с мрачным видом расхаживать взад-вперед.

– Они наносят удар, – сказал он.

– Ах, Рой. – Тетя Эдита начала готовить сандвичи. Говард про себя удивился, о чем это говорил его дядя. Кто наносит удар? И какой, собственно, удар он – или они – наносит?

Рой остановился. Уставившись на Говарда в упор, он вдруг ни к селу ни к городу – в загадочной манере мистера Джим-мерса – спросил: