Онлайн книга «Аниматор»
|
Брыластый полковник услужливо отодвигает стул. — Прошу вас! Вы Бармин?.. Бог ты мой, столько слышал, столько слышал!.. Мы к вам с таким уважением!.. Сажусь. Надо начать какой-нибудь разговор — нельзя же только мычать? — и я, принюхиваясь к рюмке (нет, не кизлярский, подымай выше: пятилетний арманьяк «R amp;R»), мелю языком, намекая на то, что лишь по чистой случайности могу сейчас разделить со столь приятными людьми — будем!.. — это скромное… м-м-м… удовольствие… чудом уцелел. — Маша! Лимончика нам еще! Да шоколадку какую, что ли? Вы уже заказывали что-нибудь? — Жратва — дело свинячье, — величаво сообщает Шурец. Понятно. Насчет трехсот пятидесяти я ошибся. Бери выше. — А что ж такое? — волнуется брыластый. — Что случилось? — В том-то и дело, что, к счастью, не случилось. Еду утром на работу, представляете… Пробка была невыносимой, я взял левее и погнал по встречной. Когда зеленый сменился желтым, я прибавил. Желтый как-то слишком поспешно превратился в красный. Я-то видел, что загорожен «Камазом». А вот водитель «Волги», бедолага, даже и не подозревал о моем существовании — он честно ехал на разрешающий. Последней перед столкновением мыслью была та, что подушки безопасности придется резать, а у меня в карманах нет ничего острее авторучки. Мы разминулись. Но наперерез уже бежал гаишник. — Сдурел! — рявкнул он, когда я опустил стекло. — Летать скоро будете! Задом наперед будете ездить, черти! Документы! Машину к обочине! — Тырщ-ктан! — сказал я умоляюще, вытаскивая грязно-розовое с флюоресцирующей зеленой полосой удостоверение Анимацентра. Он скосил глаз в документ и сразу обмяк, будто после стакана. — Так вы, стало быть, вон чего… Вы ж того, что ли?.. В Анимацентр, что ли? На сеанс? Я кивнул. — Да разве ж я не понимаю! — воскликнул капитан, восторженно сверля меня кабаньими глазками. — Как можно, Сергей Александрович! Вас же ж люди ждут! Пристраивайтесь! И побежал к патрульной машине, придерживая прыгающую под накидкой кобуру… — Ну и вот, можете вообразить: врубает сирену, мигалки, и как мы с ним вжарили! — победно закончил я. — На три минуты всего опоздал. Наливай… Брыластый стал наполнять, проливая. — Куда, куда? — сказал я. — Да ты не переживай, — пьяно ухмыльнулся Шурец. — Он края-то видит. Я хмыкнул. — Разогнались, смотрю… — Мы-то? — Шурец мотнул головой. — А что нам? У меня сегодня три сеанса только было… две старушки… да их вот… И снова мотнул головой в сторону брыластого. Брыластый скорбно потупился. — Сапер наш, — пояснил он. — Валька Буцко. На объекте… Почему-то я его скорбности ни на копейку не верил. Может быть, это было несправедливо. Но я не верил. И ничего не мог с собой поделать. Он был мутный человек, этот брыластый полковник. Очень, очень мутный. А Шурец, надо сказать, почему-то вечно с такими вязался. Хотя, по его-то способностям, мог бы… — Знаешь, Бармин, — сказал Шурец с пронзительной нежностью человека, уже готового махнуть, чтобы принесли новую бутылку. — Давай-ка я тебе похвастаюсь. Знаешь, как сегодня у меня пошло! — Ну? Он зажмурился (между ресницами блеснула влага) и сложил пальцы друзой подрагивающих кристаллов. — Так поперло — шквал! Так мне обидно стало, веришь! Молодой парень, двадцать семь лет ему было… и вот из-за какой-то сволочи черножопой… Какая-то сука черножопая пронесла в универсам устройняк, он не сработал. Валька стал его разряжать… разминировать, короче… мне вот Николай все рассказал… ну и… И так мне обидно стало, Серега! И так пошло! Как на экране! Понимаешь? И звуки, и запахи, и что он думал в тот час… Не боялся, нет… Какое-то спокойствие было у него… Уверенность у него была… Надежда!.. Я все, все почувствовал! Как будто сам, понимаешь?! Начинал я как-то холодно… как-то без куража… Делов-то, мало ли кто у нас теперь взрывается! И вдруг как попрет, как попрет!.. Прямо в рожу!.. В позвоночник!.. И под самый конец такая краснота кругом! Темь, шорох почему-то. И последнее — веришь? Последнее, что сказал он, — веришь? Он протянул руку и тяжелым движением взял мою ладонь в свою. — Последнее! — Ну? — Мама! — Верю, — кивнул я. — Короче, по шестой категории, — горделиво закончил Шурец, бросая мою руку и откидываясь на стуле. — Чистый фиолет, устойчивое свечение. У тебя давно было по шестой категории? — Месяца три назад, — ответил я, припоминая. — В последнее время все пятые. Повезло… — Наливай, чего там, — горделиво сказал Шурец. Похоже, брыластый давно потерял нить разговора и теперь ляпнул ни с того ни с сего: — Ну да. Такой парень был. Его у нас все уважали. Верный он был товарищ, вот что. — Мать есть мать, — поддержал я. (Язык мой — враг мой. Но, правда, лучше б этот тип помолчал…) — Конечно, — согласился он. — Мать есть мать, что уж… — Да! — оживился вдруг Шурец. — Еще под конец такие сполохи, сполохи! Никогда такого не видел. У тебя бывает? Синие такие! Но на колбу не легло. На колбе ровно, по шестой. Как думаешь, если в голове их держать, а? Получится? Шурец смотрел на меня взглядом профессионала. Как бы это объяснить? Ну, например, взглядом мясника, который спрашивает у напарника, не повысится ли качество продукции, если при валке скота пользоваться только шилами выделки Кузьменовского железоделательного завода. — Хрен его знает, — сказал я, покопавшись в памяти и ничего похожего не обнаружив. — Попробуй, если не забудешь. — Ладно, мужики, — сурово сказал брыластый. — Со всем уважением… Давайте за Вальку, а? Мировой он был мужик. Не чокаясь. Шурец почему-то пропустил его предложение мимо ушей. — Слышь, Бармин, — сказал он. Повернулся к стойке и махнул рукой. — Слышь, я чего говорю. У Николая мысль есть одна… Хорошая, между прочим, мысль. А, Николай? Брыластый Николай с достоинством кивнул и поставил поднятую было рюмку. — Понимаешь, это ведь никогда не кончится, — продолжил Шурец. — Ни-ког-да. Понимаешь? Маша поставила бутылку, вильнула бедрами и удалилась, напоследок стрельнув глазками на брыластого. Мужчины в форме вообще неотразимы. — Пока мы их как следует не прижмем, это не кончится. Так и будет. Вчера троллейбус, завтра автобус. Вчера на стадионе, сегодня в магазине. Вчера, блин, школа, сегодня, на фиг, электричка. |