Книга Победитель, страница 143 – Андрей Волос

— В каком смысле? — с искренним непониманием спросил Плетнев.

— Ну, знаете, как, — поясняюще помахивая ладонью, сказал дознаватель. — Народу-то много разного. Мало ли у кого что в голове. Иногда такое взбредет!.. Я вот, например, однажды… Вспомнить смешно! Взрослый уже, лет четырнадцать. У деда в сарае тулуп висел. Старый, грязный! — в хлев надевал, как навоз выкидывать. И взбрело мне его спичкой поджечь! — Он хлопнул ладонью по столу и расхохотался. — Что вы! Такие выдумщики бывают!..

Плетнев недоуменно на него смотрел, не понимая, к чему он клонит с этим тулупом.

Дознаватель перестал смеяться и спросил:

— Так не замечали?

— Чего именно?

Дознаватель понизил голос и сказал, как будто чуточку смущаясь:

— По карманам, бывает, кто-то начинает шарить… А?

Плетнев насторожился.

— Вы что имеете в виду?

Дознаватель снова вздохнул и пошевелил пальцами, брезгливо морщась.

— Слова-то все такие некрасивые. К нашему случаю совсем не подходят. В горячке боя всякое в голову может прийти… Короче говоря, случаев мародерства не наблюдали?

— Мародерства?! Да вы что? Не было. И быть не могло.

— Почему? — Он заинтересованно подался к столу.

— Там же бой был! — сказал Плетнев, пытаясь его уверить.

И как-то отстраненно подумал: что ему мои слова, если он не знает, что такое бой!

— Сами себе противоречите. Вы же не могли видеть все, верно?

Плетнев пожал плечами — разумеется, не мог.

— А начинаете других выгораживать!

— Я не выгораживаю.

— Как же не выгораживаете! Вы только что сказали — «быть не могло»! То есть заведомо отрицаете! Тем самым покрываете виновных! Разве не так?

Честно сказать, у Плетнева уже ум за разум заходил. Но все же по сию минуту он видел в дознавателе друга. Поэтому честно пытался развеять нелепое и никчемное недоразумение:

— Я не покрываю. Я хочу сказать, что там не до того было. Понимаете — бой! Там люди гибли! Друзья наши! Товарищи!

— Вы меня не агитируйте, Плетнев, — резко перебил дознаватель. — Если б вы погибли — тоже бы вопросов не было. Как говорится, мертвые сраму не имут! Но ведь вы не погибли? А с живыми надо разбираться. Потому что никто никогда правды не говорит. А правда, между прочим, неприглядна! Прямо скажем — безобразна! Вот она. — Он похлопал тыльной стороной ладони по какому-то листку. — Вот! Черным по белому: наблюдались случаи мародерства!

— Кем наблюдались? — хмуро спросил Плетнев.

— Кем надо, тем и наблюдались!

— Это шакалами-то этими? Что они наблюдать могли? Они же как гиены — только к трупам приходят.

— Прекратите! Тут вам не зоопарк!.. Вы других защищаете. А сами? Вам костюм дали — где он? Между прочим, государство не может раскидываться направо-налево. Думаете, война все спишет?

Плетнев смотрел в его глаза… странный у него был взгляд. Ледяной. Но где-то в глубине плавал страх. Может, он сумасшедший?

— Товарищ майор, вы это серьезно говорите?

— Да уж не шуточки шучу, — вздохнул майор на полтора тона ниже.

Нет, все-таки нормальный, наверное…

— Ну, тогда я пойду, — сказал Плетнев, поднимаясь.

Дознаватель взвился:

— Куда? Я вас не отпускал!

Он был старшим по званию.

Медленно, не сводя с него глаз, Плетнев подчинился приказу и сел.

— Отвечайте! — орал он. — Вы наблюдали случаи мародерства?

— Я — случаев мародерства — не наблюдал, — раздельно произнес Плетнев.

— Но капитана Аникина вы сразу после штурма видели?

— Видел.

— А ведь точно известно, что Аникин шарил по карманам! Хотите следствие в заблуждение ввести?!

Плетнев молчал.

— Сказать нечего? — Дознаватель злобно усмехнулся. — А вы знаете, что у Большакова в куртке нашли большую сумму денег? Откуда они, спрашивается?

— Ромашов получил в посольстве суточные. И передал Большакову. А куда нам их надо было нести перед боем — на базар? Аппаратуркой закупаться?

— Не паясничайте, Плетнев! Вы точно знаете, что Ромашов получал, или вам так кажется?

— Я при этом не присутствовал. Я это знаю от Ромашова.

— Все с чужих слов!.. После штурма сказал?

— Нет, до штурма. Он при мне передавал их Большакову.

— Ну, допустим… А что вам известно о найденных во дворце драгоценностях? Где они? Тоже отнекиваться станете?

— Не было никаких драгоценностей.

— Неужели! — воскликнул дознаватель, поймав его на явной лжи. — Разве майор Ромашов не при вас об этом хвастал?

Плетнев сорвался:

— Мы друг друга найти не могли, не то что!.. Вот что я оттуда вынес! Единственная драгоценность! Хорошо, что не в башке!

И со стуком положил на стол перед ним свою любимую пулю.

Дознаватель тут же смахнул ее ладонью на пол.

— Нечего мне тут свои сувениры показывать!

Честно, он не понимал, что происходит. Он нагнулся, поднял ее, сжал в кулаке.

В голове у него стало что-то медленно взрываться.

Вспышка — слепо ворочающаяся БМП наезжает на раненого Зубова.

Вспышка — рука Епишева болтается на сухожилиях.

Вспышка — нога в ботинке разбивает стеклянную дверь, осколки стекла; граната, медленно летящая в темноту; взрыв.

— Ты, может, героем себя почувствовал?! Съездил пострелять, так и ноги на стол?! А если б неудачей все закончилось, знаешь, куда бы ты свое геройство мог засунуть?

Вспышка — кафельная белизна морга, лицо Астафьева.

Вспышка — изумленный взгляд умирающего Кузнецова.

Вспышка — Вера в белом забрызганном кровью халате кричит: «Фашисты! Фашисты!..»

Вспышка — в него в упор палит гвардеец Амина…

И еще — лицо бьющегося о дно баржи тонущего мальчика…

Дознаватель встал, обошел стол, остановился перед ним. Плетнев медленно поднял взгляд.

— Вообще бы такого человека не нашли! Не было бы тебя! В списках не значился! Понял? И «звездными» списками вашими наградными — можете подтереться!

Вскакивая, он ударил снизу кулаком в челюсть.

Дознаватель с грохотом обрушился на стул.

Треснулся головой о бетонный подоконник. Повалился на пол.

Плетнев еще раз саданул его — ногой.

Под головой уже растекалась лужа крови.