Онлайн книга «Победитель»
|
— А куда деваться? Десятка три слов выучил. Бист — двадцать. Хазар — тысяча. Пальцем ткнул, свою цену назвал… Без этого никак. Не поторгуешься — он не продаст ни черта. Дикие люди. Духанщик торжественно поднял надрывно вопящую магнитолу, готовясь, по-видимому, к совершению сделки. — Хуб, майлаш, сию панч хазар! — Сию панч хазар, — обливаясь потом, бормотал несчастный Николай Петрович. — Тридцать и пять тысяч… Тридцать пять тысяч… Он обессилено махнул рукой. Духанщик расцвел. Мальчишка начал упаковывать покупку, а Кузнецов вынул откуда-то из загашника пачку афгани и принялся считать. Он часто путался в купюрах, бормотал и начинал заново. В конце концов с грехом пополам отслюнил нужную сумму. Пальцы духанщика замелькали, как велосипедные спицы. Кузнецов взял коробку. — Поздравляю, — сказал Плетнев. — Пошли. — А-а-а! — вдруг пронзительно заорал духанщик, потрясая пачкой полученных от Николая Петровича денег и воздевая руки в неясной мольбе. — А-а-а! К первому воплю прибавились многословные и такие же громкие причитания. — Ты чего?! — оторопело спросил Кузнецов. Вопили уже со всех сторон. Плетнев озирался, не отпуская Вериной руки. Он не понимал, что происходит, но отметил, что торговцы соседних лавок тоже заволновались, а покупатели и праздношатающиеся начали поспешно стягиваться к месту происшествия. Одни показывали пальцами, жарко рассказывая кому-то свою версию случившегося. Кое-кто, он видел, уже зло потрясал кулаками. Какой-то старый оборванец с костылем, подковыляв ближе, плюнул в их сторону. — Они с ума сошли? — спросила Вера, испуганно озираясь, и прижалась к нему. — Do you speak English, fellow? — крикнул Плетнев. — Do you speak English? [11] Старый козел только мотал головой, и было непонятно, понимает ли он его. Плетнев протянул руку за деньгами: — Give me, please, I’ll calculate! [12] Он в ужасе отшатнулся и вовсе зашелся — вот-вот пена пойдет. — Нет, ну ты гляди, а! — повторял Кузнецов, прижимая к груди свою коробку. — Ошалели! В эту секунду тип, что потрясал кулаками, протянул руку. Плетневу показалось — толкнуть Веру. Он схватил его за предплечье и рванул к себе. Тип врубился головой в соседний прилавок, вызвав оглушительный звон и вулканическое извержение сверкающей мишуры: ведрами посыпались бусы, браслеты, с грохотом повалилась подставка с дешевой ювелиркой. Вой удесятерился. Плетнев выхватил пистолет. Вой сменился визгом, народ шарахнулся, очередной прилавок породил лавину изюма и орехов. Плетнев взвел курок, поскольку отступление не обещало быть долгим. Тут все снова шатнулись. Толпу бесцеремонно расталкивал патруль — офицер и два солдата с автоматами наизготовку. В лоб Плетневу уперлось черное жерло ствола, за которым маячило насупленное лицо солдата-афганца. Час от часу не легче! Языка не знают. Наговорят на них с три короба. Неминуемо поведут в участок. Там свое разбирательство. Черт знает чем дело может кончиться!.. Плетнев уже прикинул, что если обезоружить одного автоматчика, грохнуть второго и взять в плен офицера, то… но если бы он был один! — Советские? — спросил вдруг офицер, властно поднимая руку. Солдаты опустили оружие. Бог ты мой, вот повезло! — В Союзе учился? — ответил Плетнев вопросом на вопрос. — В Рязани, — сказал он, улыбаясь. — Что за шум, а драки нет? — Да хрен его знает! — воскликнул Николай Петрович. — Покупали магнитолу. Как он заорет! Офицер оглянулся: — Кто продавал? Духанщик несмело выступил из своей лавки. Командир патруля что-то спросил у него. Духанщик отвечал, прижимая руки к груди и низко сгибаясь. Не дослушав, офицер неожиданно ударил его кулаком в лицо, и торговец кулем повалился под свой же прилавок. Что-то крича, выпускник Рязанского училища остервенело пинал торговца ботинком в живот. Вера в ужасе приникла к Плетневу. Кое-как вскочив, духанщик нырнул под прилавки. Обращаясь к толпе и потрясая сжатым кулаком над головой, офицер выкрикнул еще несколько резких фраз. Потом повернулся и сказал, улыбаясь и не сводя глаз с Веры: — Я говорю, русские — наши друзья, наши братья! Русские никогда не обманывают! Никогда! Некоторые у нас этого еще не понимают… Кое-кто в толпе уже одобрительно кивал и посматривал довольно ласково. — Ну, спасибо тебе, лейтенант, — сказал Плетнев. — Мы у тебя в долгу. Выручил. Без тебя бы мы тут… — Ерунда! — лейтенант махнул рукой. — Этот торговец совсем дурак — решил, что вы… Плетнев успел увидеть, как исказилось лицо человека, державшего руку под полой халата, — эта чертова рука уже несколько секунд привлекала его внимание. Через мгновение человек дважды выстрелил — в офицера и одного из солдат. Выстрел Плетнева снес наземь его самого. Офицер тоже упал. Солдат, изумленно раскрыв рот и прижав руки к животу, медленно сел на землю. Второй солдат мгновенно нырнул в толпу. Плетнев не опускал пистолета. Но следующего нападения не последовало. Толпа в смятении валила прилавки, разбегаясь. Рев стоял над Грязным базаром. Рев и вой. Три тела на земле!.. — Быстро! — крикнул он Николаю Петровичу. А Веру просто схватил за руку и потащил. Им повезло — задержать не пытались. Даже не стреляли в спину. Через минуту они уже бежали по длинному кривому переулку прочь от базара. По обеим сторонам — глухие стены. Поверх них — густая листва или крыши. Кузнецов с коробкой спешил впереди. Вера — торопливой побежкой шагах в пяти за ним. Плетнев трусил последним, глядя преимущественно назад. Прикрывал отход, говоря языком военных. Как выяснилось позже, как только Вера поравнялась с глухой дверью в высоком дувале, человек в халате и шапке-пуштунке мгновенно зажал ей рот и втащил во двор. Что касается двери, то она тут же опять захлопнулась. Должно быть, похитители рассчитывали на легкую добычу и вовсе не собирались ни с кем меряться силой. А там кто их знает. Так или иначе, когда Плетнев повернул голову, то увидел только Кузнецова. — Николай Петрович! — крикнул он. — А Вера где? |