Книга Разгадай меня, страница 64 – Тахира Мафи

Этот шаг совершил Уорнер.

Скорее всего вообще всю эту историю с самого начала замышлял не кто иной, как Уорнер. Каким-то образом это должно было быть связано только с ним одним. Это сигнал — мне совершенно очевидно, что он по-прежнему хочет заполучить меня в свое распоряжение, он не отчаялся. И мне придется встретиться с ним лицом к лицу.

Мне только интересно, как он заставил отца устроить все это. Какие струны ему пришлось натянуть для этого.

Надеюсь только, что очень скоро все выяснится.

Кто-то зовет меня по имени.

Я застываю на месте.

Резко поворачиваюсь на голос.

Это Джеймс.

Он подбегает ко мне в коридоре возле столовой. Волосы у него все такие же светлые, глаза ярко-синие, совсем как у его старшего брата. Но я скучала по Джеймсу по-своему, мне очень не хватало его, но при этом свою тоску по отношению к мальчику я никак не связывала с Адамом.

Джеймс — необычный парнишка. Он очень сообразительный для десяти лет, просто его очень часто недооценивали. Сейчас он спрашивает меня, могли бы мы поговорить. И указывает мне на пустой коридор, где мы можем уединиться.

Я киваю. Следую за ним в туннель.

Очень скоро он останавливается, и мне кажется, чувствует он себя дискомфортно. Мне странно слышать, что он вообще решился поговорить со мной, ведь за три недели, пока мы находимся здесь, мы с ним ни разу не перебросились даже парой слов. Он начал проводить все свое свободное время с другими мальчишками, обитающими в «Омеге пойнт», и мы сразу же потеряли контакт. Джеймс перестал улыбаться мне при встрече, не махал больше рукой в знак приветствия, когда мы виделись с ним в столовой. Мне всегда казалось, что это все происходит из-за слухов обо мне, которые распространяют другие мальчишки, и я решила, что мне лучше пока оставаться в сторонке и не лезть к нему со своей дружбой. Но теперь, после всего того, что произошло с Адамом, — и тем «спектаклем», который мы с моим возлюбленным устроили в коридоре возле столовой, — я буквально поражена желанием Джеймса вообще иметь со мной что-то общее.

Он не поднимает головы и шепчет:

— Я на самом деле очень злился на тебя.

И швы, стягивающие мне сердце, начинают лопаться один за другим.

Наконец он осмеливается посмотреть на меня. Он глядит так, словно пытается определить, расстроили меня его первые слова или нет. Буду ли я на него сердиться за то, что он решил вызвать меня на откровенный разговор, или все обойдется. Я не знаю точно, что он видит на моем лице, но, похоже, он уже сам обезоружен. Он сует руки в карманы. Чертит носком кроссовки какие-то невидимые круги на полу. И продолжает:

— Ты раньше мне не говорила, что убила человека.

Я нервно вдыхаю и задумываюсь над тем, как лучше всего отреагировать на данное заявление. Интересно, а кто-нибудь еще, кроме Джеймса, вообще осмелился бы когда-нибудь обратиться ко мне с таким обвинением? Думаю, нет. Итак, я осторожно киваю. И говорю:

— Прости меня. Конечно, я должна была рассказать те…

— А почему не рассказала? — пронзительно кричит он, повергая меня в ступор в очередной раз. — Почему ничего не сказала? Почему об этом знали буквально все? Все, кроме меня?!

На мгновение я цепенею. Меня обескураживает боль в его голосе, боль и обида. И еще гнев, сверкающий в его глазах. Я никогда и не подозревала, что он считает нас с ним друзьями. А надо было бы! Джеймс вообще видел мало людей за всю свою жизнь. Адам по большому счету сам стал целым миром для своего младшего брата. А Кенджи и я были теми единственными взрослыми людьми, с которыми он близко познакомился до переезда в «Омегу пойнт». Для осиротевшего ребенка было очень важно завести новых друзей. Но я была так увлечена своими собственными проблемами, что мне и в голову не пришло разобраться с тем, что происходило в это же время с Джеймсом. Я и подумать не могла, что мое упущение он посчитает самым настоящим предательством. И что слухи, которые донесли до него другие мальчишки, ранят его так же сильно, как в свое время ранили и саму меня.

Поэтому я решаю сесть рядом с ним на пол прямо здесь, в туннеле. Я жестом приглашаю его устроиться рядом с собой. И говорю ему чистую правду:

— Я не хотела, чтобы ты возненавидел меня.

Он смотрит куда-то в пол и выдает:

— А я не питаю к тебе никакой ненависти.

— Правда?

Он хватается пальцами за шнурки. Вздыхает. Качает головой.

— И мне совсем не нравилось все то, что они говорят про тебя, — сообщает он мне, но уже гораздо тише. — Другие мальчики. Они говорят, ты вредная и гадкая, а я им сказал, что нет. Я говорил, что ты спокойная и милая. И что у тебя очень красивые волосы. А они мне не верят и думают, что я вру.

Меня как будто ужалили в сердце. Я шумно сглатываю.

— Ты и вправду считаешь, что у меня красивые волосы?

— Почему ты убила его? — спрашивает меня Джеймс. Он широко раскрыл глаза, он готов выслушать меня и понять. — Он что же, хотел сделать тебе что-то плохое? Ты испугалась?

Перед тем как ответить, я несколько раз вдыхаю и выдыхаю.

— Ты помнишь, — начинаю я, чувствуя себя при этом не слишком уверенно, — что Адам тебе рассказывал про меня? Ну, то, что, когда я прикасаюсь к кому-нибудь, это вызывает сильную боль?

Джеймс кивает.

— Ну так вот, что-то в этом роде и произошло, — говорю я. — Я коснулась его, и он умер.

— Но почему? Почему ты трогала его? Потому что ты хотела, чтобы он умер?

Мое лицо становится фарфоровым. И я чувствую, как оно раскалывается на кусочки.

— Нет, — отвечаю я, мотая головой. — Но я тогда сама была еще девочкой, года на два постарше тебя. Я не понимала, что я делаю. И я не знала, что могу убивать людей одним только прикосновением. Это было в магазине. Он упал, а я хотела помочь ему подняться на ноги. — Долгая пауза. — Это было не нарочно, несчастный случай.

Некоторое время Джеймс молчит.

Он смотрит на меня, потом на свои кроссовки, на колени, подтянутые к груди. Наконец, на землю, после чего начинает говорить:

— Прости, что я так злился на тебя.

— Прости, что не рассказала тебе сразу всю правду, — шепчу я в ответ.

Он кивает. Чешет кончик носа. Смотрит на меня:

— Значит, мы снова будем друзьями?

— А ты хочешь быть моим другом? — Я часто моргаю, чтобы прогнать жалящие глаза слезы. — Ты меня не боишься?

— А ты будешь делать мне больно?

— Никогда.

— Тогда почему я должен тебя бояться?

Я смеюсь в основном потому, что мне не хочется расплакаться. Я киваю ему снова и снова, не в силах остановиться.

— Да, — говорю я, — давай снова будем друзьями.