Онлайн книга «Смерть на кончике пера»
– А почему она именно на вас ополчилась? – А больше не на кого. Над ней – никого. Сосед по лестничной клетке – старичок, он большей частью на даче. Другой сосед – офицер-отставник, она его боится. Да у нее такое всю жизнь творится. Наши семьи соседями были, через дом жили, в Озерках – за городом, как в Москву ехать. Я-то помоложе, помню, как она в первый раз замуж выходила. Красивая была, ее люди русалкой звали, за светлые волосы… Только муж у нее через полтора года зачах, непонятно от чего. Перед войной опять замуж вышла – недолго горевала, родила. Муж с войны вернулся. Но долго не прожил – умер от сердца. На фронте четыре года без ранений, а тут… От пули немецкой ушел, а от жены родной через год помер. Я и не знаю, в который раз она вдовая – в четвертый, в пятый. Ее народ за глаза стал «черной вдовой» да «паучихой» звать, а она – смеется: «Бог дал – Бог взял, другого найду»… Вы к ней пойдете? – А как же. – Долго не сидите, а то захвораете. – Я думаю, мне это не грозит, – усмехнулся Андрей. – А у нее кто-то еще есть, родные, внуки? – Сын из-за нее тоже раза три женился. Она его сама разводила… Капала на мозги, пока он не уходил от жены. Была еще внучка, но куда-то делась. Сами спросите. …Восьмидесятилетняя русалка долго не открывала, Андрею пришлось кричать через железную дверь, что он из газеты, по ее письму. Из двери напротив выглянул пузатый мужчина в белой майке – верно, отставник. В щелку, перетянутую цепочкой, на Андрея глянули выцветшие, с красными прожилками зеленоватые глаза. Андрей показал удостоверение и письмо, еще раз повторил, что из газеты. – Долго шли, – прошипела гражданка М., пропуская его в квартиру. В коридоре было надсадно-душно, откровенно воняло старухой. – Письмо пришло вчера. Сегодня я у вас, – терпеливо объяснил Андрей. – Все достаточно оперативно. Гражданка М. провела его в комнату, застеленную разлохматившимися, домашнего тканья половиками, усадила на протертый стул, посреди комнаты перед окном, в которое заглядывало солнце. Андрей почувствовал себя как на допросе в гестапо. Почти напротив него стояло некое сооружение вроде комода, покрытое вязаной скатеркой. На нем красовалось несколько фотографий, старых, черно-белых, одиночных и групповых, причем, как заметил Андрей, больше мужских. «Коллекция Дианы-охотницы», – усмехнулся про себя. Из более или менее новых фото было только одно, цветное, – молоденькая девушка, школьница, с типично славянскими чертами лица и длинными светлыми волосами, – должно быть, внучка. – Ну и что вы мне скажете, молодой человек? – проскрипела М., тяжело опускаясь в кресло. – Я хотел вас послушать. – Там все написано – соседка меня со свету сжить хочет. – М. скривила бесцветные губы. – Я ее еще девчонкой помню, она всегда хулиганкой была. – Ваша соседка, насколько мне известно, имеет правительственные награды за доблестный труд на благо Родины и персональную пенсию… Старуха заерзала, глянула куда-то в сторону. – Они меня ненавидят! Все! – За что, Екатерина Васильевна? – За то, что я красивая была! – Ну, женщина вы, безусловно, до сих пор очень интересная, но не думаю, что это повод для особой ненависти. Наверное, сказано это было естественно: старуха вдруг как-то подобралась, горделиво закинула голову и, наконец, чуть улыбнулась. – Что? Стара уже? – Ну что вы… Вам сколько лет, извините за нескромность, Екатерина Васильевна? – Восемьдесят пять. – Выглядите вы на шестьдесят с небольшим. Вы бы лучше рассказали мне о своей жизни. У такой интересной женщины и жизнь должна быть яркая. Вот фотографии… Старуха тяжело поднялась, подошла к комоду, взяла в руки желтовато-коричневую карточку в деревянной рамке. – Это мой первый муж, он еще до войны умер, это второй муж, сын у нас есть, Аркадий. Только вы не подумайте, что я какая гулящая… Я красивая была очень, парни от меня с ума сходили, но я со всеми своими мужьями по любви жила и была расписана. Она поставила на комод последнюю рамку и поглядела на Андрея. – Вам Клавка, поди, рассказала, что меня в Озерках паучихой звали? Она фыркнула – как юная обольстительница в ответ на робкое признание влюбленного. – Я мужиков слабых да хворых к себе принимала, кормила-поила, от себя кусок отрывала, а они все равно помирали. – Понятно… А это – что за девочка на фотографии? – Это-то? – загадочно переспросила старуха, передавая фото в металлической рамке. – Внучка моя. Вся в меня – красавица!.. Девушка, одетая в летнее платье, была снята вполоборота, на фоне кустов сирени. Светлые прямые волосы распущены по плечам. Правильный, прямой носик, большие светлые глаза, тонкая талия… Андрей невольно поднял глаза на бабку, сравнивая – да, за морщинами и коричневыми пятнами угадывались высокие скулы, пухлые губы, такие же светло-голубые глаза. – Нравится? – ревниво спросила старуха, забирая из рук Андрей фотографию. – Как же не нравится… – Так что, молодой человек, примете вы меры против моей соседки? – Конечно, Екатерина Васильевна. Передадим ваше письмо в милицию, попросим разобраться. Старуха передернула плечами. – Они ей ничего не сделают! Резко повернулась, поспешно достав из кармана платок, поднесла к глазам. – Ну, Екатерина Васильевна, зачем так. Вот телефон редакции… Он протянул ей визитку. Старуха поспешно ее взяла, забыв всхлипнуть. Андрей отметил, что глаза у нее абсолютно сухие. – Звоните в любое время. А… сын и внучка навещают? – Редко. Никому не нужна стала… Снаружи Андрей жадно хлебнул весеннего воздуха, чуть отдававшего запахом сырой земли. «Если я сделаю объективный материал – старуха сживет меня со свету… Если не сделаю – скушает главвред…» В редакции Борода сразу сунул ему в руки конверт. – Сынок, я того… занят. Сходишь? В понедельник мне там – слушали-постановили?… Ну, я на тебя полагаюсь… В субботу, в начале одиннадцатого, еще лежа в постели, Андрей набрал номер Тамары. – Сегодня у нас как? – Я девушка, конечно, современная, но инициативы без большой надобности не проявляю. – А я дико старомодный и инициативных девушек на дух не переношу. Давай сегодня рванем в ДК машиностроителей на юбилей. В редакцию два билета прислали, Борода мне их отдал – попросил взять информацию. – О'кей. Где встретимся? |