Книга Наследник императора, страница 67 – Александр Старшинов

Бицилис, застывший у порога, смотрел на эту сцену и не замечал, что дерзкая усмешка ломает губы: «А ну как Децебал отошлет одного из них к Замолксису? Насадит на копья милого племянника. Кого выберет? Младшего? Старшего?»

Бицилис в дакийских богов уже давно не верил. И уж тем более не верил, что пронзенный копьями дак может что-то кому-то сообщить. Пилеат медленно отступал, стараясь не попасться в этот миг на глаза Децебалу. Ему было плевать — насадит царь юных племянников на копья или пошлет в бой с римлянами — все равно итог будет один и тот же.

Дробета

Кориолла не сразу сообразила, отчего на улице крики и кутерьма, — только что она сидела в крошечном дворике, укачивала Флорис и сама задремала, привалившись к стене, и вдруг крики, вой, чей-то визг, ржание лошадей, и откуда-то ветер песет запах дыма.

Кориолла вскинула голову. Пожар? Пожары в поселке уже вспыхивали этим летом, но, на счастье, их быстро гасили.

Прим влетел во двор, волоча на плече доску, — он и отправился поутру к плотнику за этой доской — укрепить в комнатушке хлипкую дверь.

— Даки… — выпалил Прим. — Живо! В дом!

— В крепость? — вскочила Кориолла, прижимая к себе малышку.

— Не успеем. В комнату. Запремся. Не бойся — наши отобьются.

Кориолла бросилась в комнату. Мышка спала на узкой кровати — Флорис, проплакавшая всю ночь, и ее измучила. Теперь обе женщины в ужасе смотрели друг на друга, понимая, что в крепость им уже не пробраться. А чем грозит плохо укрепленному поселку нашествие даков — они знали отлично.

Первым делом кинулись закрывать ставни на единственном окошке, потом Прим помог запереть дверь и подпер ее принесенной доской. Для надежности придвинул еще и сундук, сверху взгромоздил два тяжелых табурета. Тут только вспомнили, что не взяли воды. В кувшине с ночи осталось на дне немного разведенного водой вина. Да еще был кувшин местного вина, неразбавленного.

Кориолла распахнула сундук и вытащила лежащий на дне и завернутый в кусок кожи меч, служивший Приску верой и правдой, когда хозяин был еще просто легионером. Сделавшись центурионом, Приск заказал себе спату из металла куда лучшего, с рукоятью из слоновой кости. Правда, меч свой он утратил в плену, но друзья купили ему новый, не хуже прежнего, а этот старый так и остался лежать в сундуке.

Прим посмотрел на Кориоллу и с сомнением покачал головой.

— Возьмешь в руки меч — надо будет драться. И уж тогда пощады не жди. Так уж лучше…

— А я не прошу пощады! — выкрикнула Кориолла с такой яростью, что голос сорвался на визг.

— Дай мне! — потребовал Прим.

Кориолла поколебалась, но меч отдала.

Мышка, обхватив Флорис, прижала малышку к себе и села в угол.

— Положи ее в колыбель! — приказала Кориолла.

Мышка отрицательно замотала головой.

— В углу самое безопасное место — если в окно стрелять начнут.

— Где Галка? — спросила Кориолла у Прима.

— Мне-то почем знать?

Галку пришлось отдать в помощники булочнику, за это парня кормили, давали кров да еще платили за него Приску. Парень ленился, булочник жаловался, что Галку можно только розгами заставить работать, хотя Приск обещал, вернувшись с войны, все заработанное парнем обратить на его, Галки, выкуп. Но то ли раб был ленив от природы, то ли обещаниям не верил, только работать не стремился, и булочник пригрозил вернуть нерадивого раба и ничего за него больше не платить.

Прим на Галку злился до бешенства и при встрече сам учил мальца тумаками — деньги эти им были нужны до зарезу, особенно после того, как Приск уехал в Бонну, в лагерь Первого легиона Минервы. Сейчас Галка тоже должен был находиться при госпоже — подпирать крепким плечом хлипкую дверь, но он, видать, рассудил иначе. Наверняка, заслышав крики, увидев, как заклубился в небе сигнальный дым, рванул вместе с булочником своим в крепость. С него станется, не о хозяйке в этот миг подумать, а о своей шкуре. А может, и вообще ударился в бега — в надежде примкнуть к ватаге разбойников.

С улицы тем временем доносились крики, визг. Пока что кричали и визжали поселенцы, разбегаясь в панике по домам. Что будут делать даки? Кинутся грабить поселок — или попробуют прорваться в крепость и дальше на мост.

Две женщины и мужчина смотрели друг на друга, Кориолла чувствовала, как горят щеки, как бежит по лбу пот — она едва успевала его отирать. Ждали. Вода была уже вся выпита. Прим налил себе и женщинам неразбавленного вина. Сколько так прошло? Полчаса? Час? Кориолле казалось — вечность. Ребенок то и дело просыпался, Кориолла давала ему грудь, и малыш, с молоком всосавший виноградный хмель, уже не орал в голос, а только порой хныкал, ворочаясь в мокрых пеленках. Хныканье это их выдало. Кто-то, вошедший во двор, сразу понял — внутри люди — и ломанулся в дверь. Однако не сумел выбить — доска, сундук и Прим помешали.

— Не надо! — завопила вдруг в ужасе Мышка. — Не надо, убьют…

Ребенок стал вторить, захлебываясь плачем.

Кориолле было жарко так, что хотелось сорвать пропитанную потом тунику, сердце билось в горле как сумасшедшее.

Она подскочила к Мышке и надавала пощечин. Никогда прежде не била — а тут хлестала и хлестала, находя в этом дикое, безумное наслаждение. Девчонка вдруг успокоилась, глянула на Кориоллу полными слез глазами. Хотела что-то сказать, но лишь губы запрыгали.

Человек за дверью что-то крикнул — по речи явно не римлянин, теперь уже трое принялись ломать дверь и сумели выбить доску сбоку. Тут же Прим ткнул мечом в возникшую щель. Нападавший завизжал и сам ударил — Прим отскочил, ухватившись за бедро, — по пальцам побежала кровь. Кориолла вмиг схватила выпавший из рук раба меч и нанесла удар так, как и положено бить легионеру, — всадила меч и тут же отдернула руку назад. За дверью кто-то взревел, потом рев перешел в жалобный стон и стих. Нападавшие о чем-то бурно заспорили, вновь раздались шаги — удаляясь. То ли варвары бросили непосильную затею, то ли ушли за подмогой.

— Перевяжи ему ногу! Скорее! Перевяжи! — закричала Кориолла.

Прим не стал дожидаться от Мышки помощи — схватил сам шарф Кориоллы и обмотал им ногу. Поднялся.

Дакийка медленно поднялась и положила Флорис в люльку. Малышка выворачивалась, уже чуть ли не вся распеленалась, но не до этого было: во дворе вновь кричали — нападавшие, судя по всему, вернулись с подмогой.

В три удара дыру в двери расширили. Теперь нападавшие пытались отодвинуть сундук, но Прим подпер его телом. И тут кто-то ударил жердью в окно, выбивая ставенки.

Внутрь просунулось забрызганное кровью лицо.

Мышка завизжала страшнее прежнего, схватила бронзовый стержень, на который вешали по вечерам светильники, и ткнула в лезущую в окно морду. Рожа тут же исчезла, а внутрь комнатенки метнули шипящий факел. Кориолла не растерялась, стащила с кровати одеяло и накинула на головню. Комната наполнилась дымом, Флорис уже не плакала, а издавала странные мяукающие звуки. Это был конец, еще несколько мгновений — и они либо задохнутся в дыму, либо дверь раскрошат, и варвары ворвутся внутрь.