Онлайн книга «Любовью спасены будете...»
|
Она не стала бродить среди сдавших и несдавших, а выскочив из института, поехала на подстанцию. Ей обязательно надо было поделиться с кем-нибудь близким. Ни с отцом, ни с мамой, ни, особенно, с бабушкой она говорить об этом не могла. Ей нужен был Виктор. Носов только-только приехал с вызова и перекуривал в стеклянном предбанничке, увидев Вилену, он обрадовался: – Сдала? Она кивнула. Увидев, что она не сияет, как обычно, Носов насторожился: – Что случилось? Вилена рассказала ему всю эпопею с экзаменом и про Валерия Абрамовича и разговор в коридоре. Носов выслушал ее не перебивая, а потом сказал: – Не думай об этом, малыш. В жизни много несправедливостей. А если и пролетишь в этом году, в следующем будешь поступать как Носова, и таких придирок уже не будет. А сейчас не расстраивайся! Мало ли дураков на белом свете? Хороших людей все равно больше. И на всякую Москаленко найдется свой Пушкарь. Вилена, которой, пока она рассказывала, хотелось реветь, уткнувшись Носову в шею, рассмеялась. – Слушай, а ведь там, когда я уходила, начиналась баталия, – сказала она. – Съедят Пушкаря. – Не съедят, – успокоил Носов, – я его знаю. Когда я учился, он у нас был ассистентом. А кандидатскую защитил через три года после окончания института. Этот парень мало того что талантливый, у него надежное прикрытие. Мимо них прошел Володя Морозов, тоже вернувшийся с вызова. Он увидел Вилену и спросил: – Сдала? – а увидев кивок, сказал: – Я сейчас был на «Дагвине», дали два мерзавчика коньяка, пойдем с чайком отметим? – А, пошли! – сказал Носов и, обняв Вилену за талию, повлек за собой на кухню. Там Морозов, пока они ждали, когда закипит чайник, порезал тонкими ломтиками любительскую колбасу, розовую с мелкими сочными жиринками, потом мягкий, только что купленный в булочной батон за восемнадцать копеек, расставил кружки и, как фокусник, неизвестно откуда извлек стограммовую бутылочку коньяку с тремя звездами на этикетке. – А папа тут? – спросила Вилена. – Он сегодня не в графике, – ответил Носов. – Во всяком случае, с утра не был. Володя, ты Виленке налей грамм так пятнадцать! Пусть стресс снимет, а мы по десять капель в чай. Ты не против? – спросил он Вилену. – Когда это я отказывалась? – лихо спросила она. – А когда это я тебе предлагал? – подозрительно спросил Носов. – На фоне борьбы с пьянством и алкоголизмом я вношу свой маленький вклад. Вилена, запомни, – сказал он с напускной серьезностью, – женский алкоголизм не лечится! Глядя на них, Морозов укатывался. – Ладно, милые, это вы потом решите, без меня! – сказал он и скрутил маленькую пробочку с бутылки. Плеснул на донышко в Вилечкину чашечку. – Хватит? Вилена кивнула. – Ты сегодня обедала? – Даже не завтракала, – сказала Вилена и процитировала латинскую пословицу: – Сатур вентур ин студит либентур! Морозов сунул ей бутерброд. В заваренный чай себе и Носову накапал коньячку. – Ну, будем? Сколько тебе осталось сдавать? – спросил он, когда Вилена проглотила коньяк. Она зажевала жгучесть коньячного спирта бутербродом и ответила, перекатив кусок за щеку: – Фыжику. – Так, а сегодня? – Биологию! Морозов вопросительно глянул на Носова и занес бутылочку над чашечкой Вилены во второй раз. Носов кивнул. Володя еще раз плеснул на дно. – А теперь за биологию. Они подняли свои кружки с чаем и отхлебнули по глотку. В кухню залетела Женечка Соболева. Она повела носом и спросила: – Коньяк? А по какому поводу? – Вот, Виленка биологию сдала! – Я сейчас, – прозвенела Женечка и улетела за чашкой. Через несколько секунд она вернулась, неся в руках кулек с печеньем и сахаром и чашку. Увидев, что Носов с Морозовым пьют чай, от которого поднимается коньячный пар, сказала: – Мне тоже в чай, можно? Щедрая душа Морозов и ей накапал для аромата. Чай он заваривал из большой зеленой железной банки из-под английского «Липтона». Они давно уже выпили его, этот подаренный на каком-то вызове чай, а в банку насыпали обычный «Бодрость». Носов занимал свое любимое место, Вилечка сидела напротив, а Морозов пододвинулся, освобождая место для Жени. Та повозилась, устраиваясь на стуле, и наконец сказала: – Ну, я готова. – Они еще отхлебнули по глотку, а Вилечка осушила чашечку. В голове у нее зашумело, глазки засветились мечтой, все неприятности сегодняшнего дня улетели. Она положила щечку на кулачок и стала смотреть на Витю. Морозов, чтобы занять всех хоть чем-нибудь, спросил: – А какой проходной балл? – Говорят, не больше шестнадцати, – пьяненьким голоском ответила Вилечка, – я уже набрала. – Значит, если пару на физике получишь, все равно пройдешь? Вилена задумалась. – Шестнадцать и два – восемнадцать? Значит, пройду! – И засмеялась. Хмель быстро проходил. Она вдруг ощутила зверский голод и набросилась на недоеденный бутерброд, потом протянула руку и отхлебнула из полулитровой кружки Носова чаю, чтобы проглотить. – А, ты тут? В дверях стоял заведующий подстанцией. Виленка моментально протрезвела. – Тут, папа. А что? – Да нет, ничего. Как сдала? – Четыре. – Ну?! Молодец! Герман прошел на кухню и, как Женечка, пошевелил коротким носом. – Что пьете? Чай? Морозов показал банку из-под «Липтона». Герман сказал: – Я на подработку вышел. Женя, сяду на твою бригаду. Все есть? Женька отрапортовала: – Ящик укомплектован, автомобиль заправлен, Герман Исаевич! – Молодец, хвалю. – Герман протянул руку к кружке Носова. – Не возражаешь? Носов махнул рукой: – Пожалуйста. Герман крупно глотнул, поставил чашку и, взяв в руки банку с чаем, стал внимательно ее разглядывать. – Английский, значит? – Угу, – сказал Морозов. Герман поставил банку на стол. – Что-то звездочек не видно! Не увлекайтесь, орлы! Морозов показал полмерзавчика: – Мы только в чай. – Ну-ну. Заведующий повернулся к дочке: – Мама дома ждет, езжай. Они ведь с бабушкой волнуются. От тебя ни слуху ни духу. С утра уехала и пропала! Виленка прожевала еще один бутерброд и сказала: |