Книга Истукан, страница 55 – Михаил Тырин

* * *

В этот вечер я наконец-то как следует напился.

Такая на меня навалилась расслабуха, что я не выдержал. Мы пили самодельные настойки, мы ели с деревянных тарелок мясо и овощи, мы чувствовали себя среди своих. После долгих дней тоски, страха и безысходности мы все увидели, что есть другой мир.

Мы веселились в большом поселке на берегу озера. Здесь были просторные хижины, сплетенные из прутьев, в загонах стояли животные, похожие на очень крупных свиней, горели костры, звучали голоса.

И потом, когда ноги отказались мне служить и я уселся под огромным деревом, ко мне еще подходили какие-то люди, заглядывали в лицо, пытались заговорить...

Проснулся я под навесом из зеленых стеблей. Было тепло и сухо. Боря сидел неподалеку и грыз орехи.

– Ты вчега был пьян, как скотина, – сказал он.

– Хотел бы я видеть ту скотину, – вздохнул я, – которая выпьет столько, сколько могу я.

– Ты огал на весь лес, что взогвешь Линзу и пегестгеляешь Контголегов, – продолжал Боря. – Ты звал всех садиться в ялики и лететь на остгов, чтобы захватить его.

– Ну... бывает. Кто-нибудь полетел, кстати?

– Згя смеешься. Алкоголь губит даже самых сильных и кгепких. Это было омегзительно.

Я вздохнул и поплелся к озеру совершать водные процедуры. Поселок был почти пуст, только несколько женщин хлопотали у костра.

– А где Вовчик? – спросил я, вернувшись.

– Спит. Ему дали какой-то отваг. Сказали, что после «поцелуя Зонтика» ему лучше поспать два-тги дня, не вставая.

– М-да... Мне бы тоже сейчас поспать два-три дня, – сказал я, ощупывая больную голову. – Что делать-то будем?

– Отдыхай пока. Вон в том сагайчике попгоси себе завтгак.

Я отправился бродить по окрестностям поселка. Стоило мне удалиться на полсотни шагов, как из кустов раздался голос:

– Куда?

– Да так... – растерялся я.

– Лучше никуда не отходи. Тебе же лучше.

Лучше так лучше. Я обошел поселок вокруг, осмотрел хижины, нашел колодец, постоял возле десятка земляных холмиков с большими деревянными крестами.

Заняться было нечем, а спать я уже не мог. Как и слушать нравоучения Бори. В этот момент ко мне приблизился какой-то парень, кажется, мы с ним вчера пили на брудершафт.

– Ну как? – спросил он, круша зубами орешки.

– Спасибо, уже лучше. Вы всегда так новичков встречаете?

– Да нет... Но и новички не всегда такие заводные попадаются. Ты мне вот что скажи... Ты вчера звенел насчет Линзы – всерьез или так?

– Если б я помнил, что я звенел...

– Ну, говорил, Батя тебе нужен.

– Батя? Да, Батя нужен, – оживился я. – А ты его знаешь?

– Да, он бывает тут... Но нелюдимый мужик, неразговорчивый. Не знаю, захочет он с тобой говорить или нет.

– А ему и не надо со мной говорить, – сказал я. – Я и сам с ним поговорю. Ты лучше объясни мне, что он такое?

– А я знаю? Живет один тут неподалеку, занимается какими-то вещами странными. Говорят, он Линзу придумал, а потом Контролеры хотели его убить, а он убежал.

– Это точно – про Линзу? Он в самом деле все про нее знает?

– Не знаю. Но вообще здорово ты вчера выступал. Если б все было правдой...

На этом разговор окончился. Но вечером, когда поселок стал наполняться людьми, этот же парень снова подошел и повел за собой.

– Вон, гляди, ялик стоит. На нем Батя прилетел. Он сегодня здесь ночует. Иди, в общем.

Я решил, что мне крупно повезло. Встав возле ялика, я принялся ждать, потом начал спрашивать всех проходящих, куда подевался Батя. Наконец мне сказали:

– А вот он идет...

Я обернулся – и у меня от удивления отвалилась челюсть.

– Здравствуйте, господин Чайковский, – только и смог сказать я.

* * *

Батя удивлен был, казалось, не меньше моего. Он некоторое время стоял, хлопая глазами, хмыкая и почесывая бороду. Потом сказал:

– Значит, и вы тоже... Надо же...

Потом появился Боря, и Батя удивился еще больше.

– Я вас, кажется, видел...

Оказалось, они пару раз встречались в Доме Линзы, когда Батя еще служил Контролерам. Но я отодвинул Борю в сторонку, а сам вплотную приступил к разговору с дедом.

– А где Рианна? – проговорил Батя и посмотрел на меня с такой надеждой, что мне стало не по себе.

– Какая Рианна? – участливо спросил я.

– Та девушка, что была со мной. Ее, случайно, не было рядом, когда вы оказались здесь?

Я только развел руками. Он опустил голову и замолчал, трогая пальцами переносицу.

– Вы действительно отец Линзы? – спросил я, прервав его скорбное молчание. Он недоверчиво уставился на меня, словно заподозрил в чем-то неблаговидном.

– Зачем вам это?

– Надо, представьте себе. Очень хочу с вами поговорить, но не знаю – правду ли о вас болтают на той стороне.

– Всякое болтают...

– Ладно, нам не стоит тратить время на любезности. Говорить буду начистоту. Мне здесь не нравится, и я хочу обратно – это раз. Контролеры меня подставили, как подставляют и других парней. Я хочу, чтобы у них больше не было никакой Линзы, – это два. Взорвать или сломать – это уж как посоветуете.

– Обратно? – удивился Батя. – Как вы себе это представляете?

– Очень просто. Я хочу вернуться не в момент катастрофы, а на пять минут позже, когда машина уже свалилась, а мне ничто не угрожает.

– На пять минут позже не получится, – покачал головой Батя. – Это – будущее, в котором вас уже нет. Теоретически возможно на некоторое время раньше...

– Но как же так? – опешил я. – Ведь это прошлое, где я еще есть. И что же, выходит, там будет два меня?

Батя почесал бороду еще некоторое время, потом сказал:

– Ну, это непростой разговор... А как вы собираетесь добраться до самой Линзы?

Тут я ему и выложил свой план. Дело в том, что я не зря столько времени провел в прогулках по острову, мне удалось заметить кое-что любопытное.

Почти каждый день ближе к вечеру с разных концов света ялики привозили убитых бойцов. Тела складывали в особом месте на платформу. Иногда за этим складом присматривали кузнечики, но часто там вообще никого не было. Поздно вечером из Дома Линзы выходили Контролеры и увозили нагруженную платформу за забор через подъемные ворота.

Я считал, что можно улучить момент и улечься в куче мертвецов, завернувшись, как и все они, в желтую плотную бумагу. В крайнем случае оттащить одного в кусты и занять его место в бумажном свертке. В темноте никто не заметит подмены.