Онлайн книга «Тварь непобедимая»
– Правильно, не приставай. Рассказывай, чем в садике занимаетесь. Девчонок за сиськи дергаете? Пашка громко засмеялся. – Валер, перестань, он же маленький! – возмутилась Света. – Да ладно, шучу. Чему вас воспитатели учат, рассказывай. Матом ругаться уже научили? – Ага! – радостно воскликнул мальчик. – На меня сегодня Андрюшка ругался. Он говорил – Пашка-какашка. – Ничего. Я тебя так ругаться научу, что у твоего Андрюшки уши мхом покроются. Андрюшка – в жопе клюшка... Пашка снова засмеялся, довольный, что у него теперь есть такой умный, смелый и большой товарищ. Ганс прошелся по комнате, оглядел цветные фотопортреты, развешанные на стенах. На каждом была женщина с необычной эффектной прической. – Свет! Это артистки какие-нибудь тут у тебя висят, а? – Это модели мои висят. Я же мастер-парикмахер. Вот и повесила на память. Маленький, сходи в туалет и ложись в кроватку, – добавила она. – Да я это... Вроде не хочу пока, – озадаченно ответил Ганс. Больше всего он удивился, что его так быстро и так ласково пригласили в кроватку. Он был здесь всего второй раз и до сих пор даже не прикоснулся к Светлане. – Я не тебе, а ребенку, – рассмеялась Света. Ганс смущенно кашлянул и уселся в кресло, чтобы продолжить беседу с пацаном. – Чего у тебя коленки-то побитые? – Да падал я... – вздохнул Пашка. – Чего это ты падал? Пьяный был? – Валера, ну я же просила, – рассердилась Света. – Да шучу... Пьешь водку-то, Пашка? Утречком с ребятами деньги по кругу – и дворника гонцом до магазина... – Нет, не люблю водку, – сказал мальчик, самозабвенно отдирая от вертолета какую-то блестящую штучку. – А что любишь? – Мультики люблю. – О, я тоже «мультики» люблю. Особенно циклодол или паркопан... – Таких мультиков не бывает. – Я тоже думал, не бывает... А они есть. Закатишь колесо в жевалку – и на горшке сидеть веселее. Или глюкозавров ловить. – А кто это – люкозавры? – Звери такие – зубастые, мордастые, и все лезут, лезут из всех дырок. Ты мне вот что скажи, Пашка, – невесту себе нашел уже? – Да, – вздохнул мальчик, – но она еще маленькая. – Маленькую нельзя. За маленькую посадят. Ты лучше пока с воспиталкой покадрись... – Валера! Ганс поднял взгляд. Светлана стояла в дверях, и глаза ее чуть ли не искрились от злости. – Все, все, молчу... – Во-первых, молчишь, а во-вторых, уходишь отсюда, и побыстрее. – Не понял, – оторопел Ганс. – Выметайся! – крикнула Светлана и запустила в гостя пакет с деликатесами. – И это забирай! – Да я шутил... – А я не шучу. Вон! – Девушка открыла дверь и отошла в сторону, освобождая гостю дорогу. – Ладно. – Ганс встал, сжимая в руках пакет. Он подчеркнуто медленно пошел к выходу, надеясь, что хозяйка в последний момент простит его и скажет – ладно уж, оставайся... Но глаза Светланы продолжали метать молнии. – Дядя Валера, – Пашка с тревогой посмотрел на уходящего, – а ты вертолет тоже заберешь? Ганс задержался на пороге, не зная, как ответить. Потом усмехнулся и сказал: – Ладно, играй... – Мама, а кто такой люкозавр? – спросил мальчик, когда за Гансом закрылась дверь. – Никто! – сердито ответила Света. – Наслушался всякой ерунды... * * * Вернувшись в машину, Ганс успокоился. «Ничего, – думал он, – перебесится девка, никуда не денется. Орать все могут, но и вкусно кушать тоже хотят. Интересно, на какие шиши она своего паскударика на юг повезет, если так орать будет. Вернется как миленькая, еще и позвонит первая...» И все-таки Ганс был расстроен. У него сложно складывались отношения с женщинами. В школе девчонки не любили его за грубость, неумение поддержать ни один разговор, а еще – за патологическую жестокость к товарищам и животным. Потом, когда он вырос и раздался в плечах, девушки на улице стали поглядывать на него с интересом. Но, познакомившись, очень быстро этот интерес теряли. Конечно, дефицита в женском обществе он не испытывал – в городе полно было желающих бесплатно поесть, попить, потанцевать в клубе, а затем проснуться в чужой кровати. В обществе давно созрела порода женщин специально для таких, как Ганс, и это сословие отрабатывало свое пойло, кормежку и развлечения очень пунктуально. Но это доставляло Гансу мало радости. Таких женщин он воспринимал как естественное приложение к своей повседневной жизни, они воплощали будни. Все они курили, убого размалевывали лицо, виртуозно матерились, от них несло водкой и дрянной турецкой парфюмерией. Не женщины, не дамы сердца – боевые подруги, по-своему преданные и очень понятные. Все это Ганс с легкостью мог терпеть, но ему, как и всякому человеку, хотелось чувства радости, волнения от общения с женщиной. Он должен был покорить, очаровать, осчастливить женщину, чтобы утвердиться в собственных глазах. Да и не только собственных... Стройных ясноглазых красавиц, хорошо пахнущих и культурно говорящих, мог позволить себе Кича, умевший мастерски болтать языком и изображать загадочную личность. Или Мустафа, перед авторитетом которого все дрожали. С Гансом же все становилось понятно с самого начала, с первой минуты знакомства. Его ступенька на лестнице жизни была ясна, как дважды два. И жизнь не позволяла подняться выше его планки – ни в деньгах, ни в друзьях, ни в женщинах. Но если другие пацаны легко с этим мирились, то Гансу мучительно было чувствовать свою неполноценность. Однажды он зашел в парикмахерскую постричься и увидел Свету. Тут же его разобрало какое-то беспокойство: он понял, что будет думать об этой девушке, даже когда уйдет отсюда. Ему трудно было допустить, что его жизнь пройдет мимо хрупкой белокурой незнакомки, похожей на печальную принцессу. Пока она обрабатывала машинкой и ножницами его жесткие волосы, он сидел тихо, почти не дыша, ловил случайные прикосновения и мучительно думал – о чем заговорить с ней, чем заинтересовать? У нее было колечко на правой руке, и он никак не мог вспомнить, что это значит – замужем она или же разведена. Чутье подсказывало, что она одинока, но, может, это была просто надежда? Он силился представить, как она сидит рядом с ним в машине или за столиком бара, как улыбается ему, кладет руки на плечи. Фантазии давались с трудом. Эта девушка не вписывалась в его жизнь, ей не место было в кабине замызганного «Опеля» или в сауне, полной пьяной гогочущей братвы. Хотя она и работала в простой дешевой парикмахерской, все равно была выше сортом, чем сам Ганс. |