Онлайн книга «Фантомная боль»
— Поехали! — крикнул он с порога. — Этот черт нам все рассказал. Тут в пятнадцати километрах брошенный нефтехимический комбинат — там их несколько сот человек. У них и цеха, и лаборатории — короче, надо смотреть. — Что он еще рассказал? — Больше ничего особенного, я же говорю, надо смотреть. Говорит, у них там прямо на территории комбината устроена небольшая фабрика по производству пластиковых стаканчиков, упаковки, солнечных очков и прочей дребедени. Если там полазить, можно что-нибудь найти, как ты думаешь? Кстати, ты сам-то откопал чего-нибудь? — Да так... ничего существенного, — Антон не хотел делиться своими соображениями раньше времени. — Мы нашли в машине пожрать и еще — пиво, представляешь? — похвастался Леденец, когда они спускались по лестнице. — А где Джам? В смысле, этот парень... — Ребята решают, что с ним делать. То ли сразу пристрелить, то ли здесь привязать и уехать. Антону стало не по себе. Спустившись к машине, он отвел в сторону Самурая. — Я слышал, вы собираетесь этого парня кончить? — Да нет, — чуть помедлив, ответил Самурай. — Не сейчас. Думаю, мы можем из него еще кое-что вытрясти. Сейчас он покажет нам дорогу, а там видно будет. — Надо его приберечь, — сказал Антон. — Если он действительно в чем-то замешан, то может дать показания. Он может оказаться единственным нашим доказательством. — Так уж и единственным? — фыркнул Самурай. — Он сам сказал, что на комбинате народу — тьма. — Может, и тьма, да только это не тот народ. Я с Джамом давно знаком. Если там есть что-то для нас интересное, то он знает об этом все! Не такой он человек, чтоб простой «шестеркой» быть. Наверняка он один из первых. И кроме того, помнишь, кого мы ищем? — В каком смысле? — На инструктаже говорили, что предположительно разведку ведет одна из ближневосточных стран. Если мы возьмем в оборот одного из них, скорее всего ничего не добьемся. Это мусульмане, они с именем Аллаха любую боль выдержат, ни слова против своих не скажут. А Джам — наш. Его легче будет раскрутить, наверняка он работает на них только потому, что хорошо платят. — Можно ехать! — крикнул Обжора. Он только что закончил затаскивать трупы охранников под гигантские колеса ДОКа. — Хорошо бы, если так, — продолжил разговор Самурай. — А если он ни при чем и на этой фабрике действительно делают только стаканчики? — Тогда придется его отпустить, — пожал плечами Антон. — Что тут еще поделаешь? — Отпустить? — Самурай покачал головой. — Тогда нам тем более придется его кончить. Потому, что он может дать совсем другие показания — против нас, соображаешь? Через минуту «Рэптор» уже трясся по извилистой колее, идущей вдоль магистрали ДОКа. Связанного Джамбула сунули за сиденья, туда, где лежало запасное колесо и алюминиевый бочонок с горючим. Антон сидел на переднем кресле, затылком чувствуя его взгляд. Впрочем, это могло просто казаться. — Куда дальше? — спросил из-за руля Печеный. — Скоро поворот налево, — донесся глухой голос Джамбула. — Его хорошо видно, не ошибешься. За поворотом машина выбралась на бетонную дорогу, неплохо сохранившуюся. И сразу начали появляться многочисленные следы промышленной разработки района — брошенные машины, остатки зданий неизвестного назначения, лужи кислого гудрона и горы разнообразного хлама. Деревья встречались все реже, пока местность не перешла в заболоченную равнину, по которой робко кралась колея-стежка. Вскоре показался комбинат. Он вырастал, поднимался из-за горизонта, как полоса черной плесени, ползущей к небу остриями труб и перегонных колонн. Печеный вдруг остановил машину. — Мы так и попремся туда? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Средь бела дня, на ворованной машине, со связанным мужиком в багажнике? — Где находится эта ваша фабрика? — спросил Самурай, покосившись на Джамбула. — Я же говорил, на комбинате. — Комбинат большой. Где именно? Джам запнулся. — Я не могу вот так, на пальцах, объяснить. Надо показывать. — Скажи хоть, далеко отсюда? — попросил Печеный. — Сильно нам углубляться, или где-то с краю? — Да нет, не с краю... — Больше вы его слушайте, — проворчал Обжора. — Он вам сейчас наговорит. Пусть едет с нами и показывает! — Сейчас и вправду нельзя, — сказал Самурай. — Надо ночью. — Мы там ночью ничего не найдем! — взвился Леденец, который очень не любил темноты. — И времени жалко. Я предлагаю пойти сейчас или поехать. Хотя бы найдем место, а ночью будем смотреть. Джамбул настороженно слушал. — Что вам нужно-то? — тихо спросил он. — Вы спросите. Может, я так скажу — и разойдемся по-тихому? Все одновременно с удивлением посмотрели на него. — Ну что, скажем мальчику? — развеселился Обжора. — Не скажем, — ответил Самурай. — Сами разберемся. — А если не разберемся — тогда, конечно, скажем, — добавил Печеный. — И скажем, и спросим... Обжора приблизился к Самураю и очень тихо прошептал: — А чего нам, собственно, лезть непонятно куда? Давай-ка прямо здесь раскрутим парня на нежный разговор. Против спичек Печеного он не устоит, все выложит. Вот тогда и полезем... — Говорить с ним, по-моему, сейчас не о чем, — вздохнул Самурай. — Сначала надо смотреть, а потом спрашивать по делу. — Ну, как знаешь... — Поехали! — пробурчал Печеный, включая зажигание. Комбинат надвигался мрачной черной грудой сплетенного железа. Он был настолько огромен, что поражал воображение. Никто даже не разговаривал, все смотрели вперед. Одновременно он обступал дорогу с боков коробками опустевших складов, бесконечной чередой труб и эстакад. Вскоре машина пошла между двух цехов, каждый из которых был в длину не меньше полукилометра. Эхо работающего двигателя стелилось по гладким стенам, поднимающимся на головокружительную высоту. Вдоль дороги развесили ветви давно не стриженные деревья — видимо, прежние хозяева заботились об озеленении своего предприятия. — Стоило строить такую громаду, чтоб потом все бросить? — проговорил Обжора. — А никто и не бросал, — ответил Леденец. — Это все временно заморожено. Они сюда еще вернутся. — Пока они вернутся, местная шпана тут им все разломает. — Тогда продадут комбинат нашим. Наши добрые — они все купят. — Зачем покупать, если скоро и так все будет наше? — хмыкнул Обжора. — Срок аренды ведь истекает. — Слишком философский вопрос, — ответил Леденец. — Русское гостеприимство, знаешь ли... |