Онлайн книга «Лестница на небеса»
|
Она похолодела — теперь неприятностей не оберешься… — Тань, тебе деньги вперед? Девятиклассник смотрел на нее немного заискивающе — ему были жизненно необходимы и сигареты, и пластинки, потому что без них у него ничего не получится, а взять все это по сходной цене можно было только у Таньки. — Да отстань… Она отмахнулась, пытаясь рассмотреть лицо директрисы — точно, вон она… Смотрит прямо на нее, и Тане даже скрыться некуда! Все, подумала она обреченно. Не надо было связываться с этой шизофреничкой Красновой… Стоит там, на сцене этой, и несет чушь про Христа… Ладно бы про любовь читала, так нет же — расперло ее на философию! И сама Танька виновата — пай-девочка, черт ее побери, поверила в эти сказки… Да еще и Краснова эта: «Я не пишу стихи, я импровизирую…» Вот и наимпровизировала… Теперь Таню со свету сживут… — Тань… — Слушай, мне сейчас не до тебя, — бросила она своему клиенту. — Завтра деньги принеси. Сейчас надо спасать положение. Краснова закончила и как раз вошла за кулисы. Спокойная, как танк. — Ты с ума сошла? — не выдержала Таня. — Ты вообще понимаешь, что ты только что натворила? Тебе теперь не то что первого места, тебе теперь как бы из школы не вылететь! Краснова оставалась спокойной, даже бровью не повела. Стояла и смотрела на Таню. — Вообще-то мне надо идти, — сказала она. — Если ты хочешь устроить мне взбучку, вставай в очередь… Пока. Таня хотела было возмутиться, но в зале стояла такая тишина, что по коже мурашки забегали, и, убедив себя, что у нее еще будет время на эту чертову Краснову, она замахала руками вокальному ансамблю, ожидающему конца турнира. — Идите. На сцену идите, быстрее… Семиклассницы наконец-то поняли, чего от них хотят, и вышли на сцену. В беленьких фартучках, белых бантах… Таня бросилась вниз, к жюри, готовая встать на колени, лишь бы простили. Жюри состояло из учительницы литературы того самого класса, где училась эта диссидентка малолетняя, потом Тане удалось залучить в жюри местного поэта, похожего скорее на тракториста… И еще там сидела десятиклассница Мамлеева — почему она там оказалась, Таня и сама не могла понять, наверное, потому, что отличница, а мать у нее завуч… — Я не знала, что все так будет, Зинаидочка Александровна, — жалобно заговорила Таня, глядя в непреклонные глаза учительницы. — Я правда и подумать не могла… — Надо было думать, — усмехнулась Зинаида Александровна. — Я тебя, кажется, предупреждала… Красновой еще не то в голову может прийти… — Говорят, был белый генерал с такой фамилией, — глядя задумчиво вдаль, проговорил поэт. К чему он это сказал, Таня не поняла, но на всякий случай закивала. — Зинаида Александровна, может быть, все обойдется? — Да обойтись обойдется… Только на будущее постарайся не приглашать Краснову на мероприятия… — Рифмы у нее слабые, — снова вступил поэт. — Так и скажите ей… Чтобы не воображала себя жертвой несправедливости. Вот та девочка, что про белого голубя читала… Ей, я считаю, надо первую премию дать. Поэзия должна быть тихой, как речка деревенская… — А Левашовой? Той, которая про пятнадцать республик… — Этой тоже надо. Давайте ей первую, а той, с голубем, вторую… Таня не стала слушать дальше. Потому что это ее уже не волновало. На нее не сердились — и это было главное. Она взяла список победителей и вернулась на сцену прежней Танечкой — с прямой спиной и лучезарной улыбкой на лице. «Все ведь обошлось, — сказала она себе. — Все обошлось…» * * * Они ее ждали. Мышка на одну секунду остановилась, глядя на три темные фигуры, дыхание перехватило, но она тут же взяла себя в руки. — «Сознаньем долг и назначеньем — драться, — прошептала она строчки из цветаевского „Рога“, глядя вперед невидящими глазами. — Одна за всех — из всех — противу всех…» Ладно, в конце концов, Роланд имеется в наличии. Пет только рога… Но о Кинге думать было нельзя. Как и о маме. Об отце. Вообще нельзя было сейчас думать о людях, которых любишь. Это лишает сил… Из актового зала неслась песня. Мышка невольно прислушалась и усмехнулась. — «Ровесники, ровесницы, девчонки и мальчишки, одни поем мы песенки, одни читаем книжки…» — выводил нестройно девичий хор. Однако, подумала она, прищуриваясь на серые тени, ожидающие ее. Неплохое сопровождение… Она подошла к ним и остановилась. Странно, по еще пять секунд назад она не сомневалась в том, что ей надо драться. Именно так, как они этого хотят. А теперь словно вспыхнул перед ней образ, виденный ею в храме. Глаза смотрели прямо на нее — Мышка не могла понять только, чего в этом взгляде зеленоватых глаз больше: жалости, любви, гнева? Потом она словно услышала голос — внутри самой себя, и голос ей сказал: «Разве так необходимо делать то, чего от тебя ожидают? В чем же тогда победа? И разве такая победа не окажется пирровой?» Она застыла, недоумевая, как ей поступить дальше. Кажется, противниками это было неправильно истолковано — они переглянулись, причем тот, что обычно смотрел на Мышку недобрым и тяжелым взглядом, никак не отреагировал, продолжая тупо наблюдать за каждым Мышкиным движением. Второй, со стариковским лицом, презрительно скривил губы, а Ленка зло рассмеялась: — Трусишь? В штанишки еще не наложила? Мышка медленно подняла на нее глаза и спокойно улыбнулась, покачав головой: — Нет… Просто думаю. — Ну, подумай… Это, говорят, вредно, но все равно последний раз… Мышка поймала взгляд Лениных бесцветных глаз, и ей стало так жаль эту озлобленную девчонку с несчастливой судьбой, что она невольно подалась вперед, протянула руку — и тут же отдернула, обжегшись новым порывом злобы. — Подумала? — прошипела та. — Хватит. Я не собираюсь тут торчать долго. — А я не собираюсь с тобой драться, — сказала Мышка. — Мне это ни к чему. Тебе надо — ты и дерись… Мышка прекрасно видела, что ее внешнее спокойствие действует Ленке на нервы. И еще Ленку нервировал Мышкин взгляд — она отвела глаза, сплюнула, с удовольствием выматерилась и снова посмотрела на Мышку, точно мат придал ей сил, как иному придает силы молитва. — Тогда чего ты приперлась? — поинтересовалась она. — Узнать, чего ты от меня хочешь… Ленка захохотала: — Точно, идиотка. Я все-таки думала, что ты нормальная… А ты полная… Она недоговорила, приступ смеха снова обуял ее. Какая же дура эта Краснова! — Ладно, — проговорила она, наконец успокоившись. — Хочешь знать, чего я от тебя хочу? В принципе, она и сама этого не знала. И почему эта девица так ее раздражает? Почему ей хочется унизить ее, растоптать, причем это желание настолько сильно в ней, что она и сама не может понять отчего… |