Книга Хранитель, страница 37 – Сара Ланган

Она закрыла глаза. Открыв, посмотрела на руки, на потолок и наконец на дверь. Монстр исчез. Мэри широко улыбнулась.

— Ты моя хорошая, — сказала она.

На месте чудовища теперь стояла маленькая девочка лет шести с косичками, перевязанными голубой лентой. На ней было надето платье с белым пояском. Прелестное создание.

— Где я? — спросила девочка ровным холодным голосом.

Мэри улыбнулась еще шире. Все по-прежнему хорошо.

Чудесно.

— Солнышко…

Котел взревел. Вода на полу забурлила. Через ледяной поток Мэри подползла совсем близко к девочке — настолько, что ощущала ее кислое дыхание, чувствовала на щеке его влагу.

— Какая же ты хорошенькая, моя крошка мисс Маффит, — проворковала она.

Девочка склонила головку, и Мэри вспомнила, как маленькая Сюзан держала на руках свою годовалую сестру. Подскочив, малышка уселась на кровать, свесив над водой короткие ножки.

— Мне некуда идти, — сказала девочка. Она улыбнулась, показывая маленькие зубки, усеянные красными точками.

— О, мне так жаль, — ответила Мэри и разрыдалась, не в силах себя остановить. Она никогда не оплакивала смерть Тэда, не пролила ни единой слезинки после похорон на этой неделе. Но сейчас — все правильно, как нужно. Это сон, и она точно была не в аду…

Девочка болтала ножками. Вода на полу закружилась быстрее, пронзая кожу Мэри холодом.

— Моя мама бросила меня, — пожаловалась малышка.

— Может быть, она не знала, что делать? Считала, что слово мужа — закон…

— Мне некуда идти, — снова сказала она.

— Это будет твой дом, — ответила Мэри.

Несмотря на то что от девочки ужасно пахло, одежда была в грязи, кожа облезала и в голубых, как васильки, глазах отражалось только зло (в отличие от маленькой Сюзан), Мэри осталась на месте, хотя здравый смысл велел ей бежать без оглядки. Но это же дар…

Девочка улыбнулась.

— Нет места лучше, мамочка! Дом, милый дом! Я вешаю шляпку… я снова здесь!..

— Я рада, Сюзан, — ответила Мэри. Она не могла вспомнить: разве Сюзан не умерла? Кто была эта маленькая девочка?

— Ты правда рада?

— Очень! Найдем тебе комнату, я уберу в ней… А еще, Сюзан, я испекла тебе пирог.

— Эта комната здесь? В подвале? — спросила девочка, еще сильнее болтая ногами.

— Где захочешь!

На этот раз девочка улыбнулась так широко, что нижняя губа опустилась, и по подбородку потекла черная кровь.

— Покажи мне, как ты рада.

Ужас и паника одолели Мэри. Моргнув, она на секунду увидела, что это была вовсе не девочка, а женщина без волос — только бледный череп с множеством черных швов. Страшная. Ужасающая. Родная…

Мэри снова моргнула. Появилась девочка — маленькая, счастливая, прелестная.

— Показывай! — потребовала она, пухлой ручкой поманив Мэри на кровать.

Картинка быстро менялась перед глазами: девочка, маленькая женщина, затем обе. Мэри огляделась вокруг, ожидая увидеть еще больше крови, конец света или своего мужа, но в комнате было пусто.

Она села на постель дочери и обняла ее. Милая, любимая Сюзан. Зловоние — смесь бумажной фабрики и протухшего мяса — стало таким сильным, что Мэри подавилась. Она поняла, но слишком поздно, что это был не дар и не сон… Дом протяжно застонал, и сквозь стены, воздух и голубые глаза девочки послышался громкий смех.

Придя в среду утром в класс, Лиз Мэрли ожидала встретить удивленные взгляды, выражение сочувствия или хотя бы услышать имя Сюзан. Но, несмотря на то что присутствовала лишь половина класса, никто даже не заговорил с ней. Наступил очередной, ничем не выдающийся день. Почти все наблюдали за дождем, просовывая руки в окна и широко раскрывая рты, словно хотели вдохнуть его.

Андрэа Йоргенсон торопливо списывала домашнюю работу, а сидевший рядом Оуэн Рид грозился плюнуть в нее — в качестве легкого флирта. Видимо, изменив решение, всосал слюну обратно в рот.

— Ты отвратителен! — сказала Андрэа.

— А тебя легко соблазнить, деточка.

Она возмущенно спряталась за тетрадью.

* * *

На математике изучали производные. Корпя над собственными каракулями в тетради, Лиз безуспешно пыталась понять, как же найти этот чертов игрек.

На уроке английского обсуждали «Великого Гэтсби». Дори Моррисон пустилась в размышления о том, насколько нецелесообразна сцена смерти женщины под колесами автомобиля, если с самого начала произведения речь идет о моральных инвалидах.

— Я, конечно, понимаю, он вроде как воплощение романтической американской мечты и все такое, но не слишком ли эгоистично покупать дом и устраивать вечеринки, чтобы какая-то там цыпочка заметила тебя?

На физкультуре играли в вышибалы, и, как обычно, одноклассники не замечали Лиз: ни один мяч не полетел в ее сторону. Вернувшись в раздевалку, Лиз переоделась в свои вельветовые брюки, затем, осмотрев себя, решила, что выглядит в них как корова, и конечной остановкой послужило подозрение: «Кажется, я совсем выжила из ума». Никто сегодня даже вскользь не упомянул имя Сюзан. Возможно, потому что она вовсе не умерла… а до сих пор бродила по Мэйн-стрит или сидела в своей квартире, курила сигареты одну за другой и профессионально демонстрировала странности поведения.

Когда Лиз закончила переодеваться, к ней подошла Андрэа Йоргенсон. Она жила с тетей и сестрой в трейлер-парке в южной части города и постоянно носила высокие FM-ботинки, [7] настроенные на «Fresh Meat». [8]

В школьном туалете на исписанных граффити стенах было много сообщений типа «Андрэа — шлюха».

— Эй, ты в порядке? — спросила она, мягко дотронувшись до плеча Лиз и поправив свои золотисто-каштановые волосы.

— Не думаю. Моя сестра умерла. Ты знала об этом?

Андрэа молча подтянула длинные ботинки. С началом перемены в раздевалке вокруг них образовалась суета: щелканье замков, бережное накладывание макияжа перед зеркалом, разглядывание тел друг друга с одобрениями: «Ну что ты, куда тебе еще худеть-то!»

Андрэа понизила голос:

— М-да, это аномально.

— Что?

— Я… чувствую ее. А ты? Такое ощущение, будто она во мне. Не знаю, как это слово… — Девушка нахмурилась. — Одержимость. Точно!

Она явно хотела сказать что-то еще, но отвернулась и вышла из раздевалки. Лиз почувствовала на себе пристальный взгляд оставшихся девочек: Керри Дюбуа, Лора Хенрич, Луис Андриас, Джейн Ходкин — все они смотрели на нее. Но их глаза были пусты, безжизненны. Это напомнило ей о сестре. Лиз повернулась, чтобы закрыть свой шкафчик, а когда оглянулась, все уже разбежались.