Онлайн книга «Астральная жизнь черепахи. Наброски эзотерической топографии. Книга первая»
|
Впервые я обратил на него внимание Девятого аба [25] , во время «Эйха» [26] . Никогда, ни до, ни после, я не слышал такого чтения. Реб Фоля почти срывался на плач, голос дрожал и бился, словно птица в силке птицелова. Старинные слова и сравнения звучали, будто написанные совсем недавно, лет пятьдесят тому назад. Реб Фоля потомственный каунасский литвак, родился перед войной, детство провел в гетто, и чудом уцелел в концлагере. Из огромной семьи спасся только он. Ему было о чем вспоминать, читая «Эйха». Но все это я узнал позже, а поначалу меня удивил странный факт: во время утренней молитвы «Шахарит», реб Фоля накладывал головные тфилин почти на переносицу. В книгах точно описано, как нужно располагать коробочку: по краю волос, или по тому месту, где когда-то проходил этот край. Но не ниже. Ощущение причастности вместе с сознанием собственной правоты – взрывоопасное сочетание. Ничуть не смущаясь разницей в возрасте, я подошел к реб Фоле и принялся объяснять, в чем состоит его ошибка. Мысль о том, что он делает это намеренно, даже не пришла мне в голову. Реб Фоля терпеливо выслушал мои пояснения и ответил: – Мальчик, у меня с Ним свои счеты. Не вмешивайся. Иди, иди, не мешай молиться. Так я впервые столкнулся с пристрастным разговором со Всевышним. Тогда я только начинал путь по трудной дороге соблюдения заповедей. Вместе со мной в том же направлении продвигались еще несколько десятков молодых людей. Но в отличие от предыдущих поколений, традицию мы получали не от дедов или отцов, а от заезжих иностранцев. Немного освоив иврит, рылись в горах постановлений и респонсов, выкапывали крохи из книг. Выглядело все это довольно странно. Среди первых предписаний, полученных мною, были правила завязывания шнурков на ботинках и способы засыпания; с какого бока начинать, и на какой переворачиваться. У реб Фоли традиция еще жила, он помнил, как отец брал его на Рош-Ашана в ешиву «Слободка», и даже сохранил смутный образ последнего из великих учителей Литвы – раввина Эльхонана Васермана. Я искал случай сойтись с ним поближе, посмотреть, как он выполняет всякого рода предписания. Помог Песах. В Израиле обычай двухдневного седера [27] отсутствует, а в Вильнюсе мы устраивались очень славно: первый вечер, как и положено, проводили с родителями и родственниками – вещая в их забитые комсомольским прошлым уши странные рассказы о рабах и фараоне, а во второй собирались своей компанией. Заведенный порядок пришлось переменить; на первый седер я пригласился к реб Фоле, а второй, для тренировки и запоминания, предполагалось провести дома. После вечерней молитвы мы вышли из синагоги в приподнятом настроении. Вокруг текла серая будничная толпа, троллейбусы плевались грязной юшкой литовской зимы – растаявшим снегом вперемежку с мусором. Реб Фоля, по своему обыкновению, пошел проходными дворами. Во дворах царил полумрак, лампочки фонарей давно разбили или выкрутили. Но нам это не мешало, мы шли со своим светом. В доме у реб Фоли ярко горели свечи в отполированных подсвечниках, на длинном столе, покрытом хрустящей белой скатертью, в строгом порядке были расставлены столовые приборы. Посреди стола возвышались два серебряных кубка. Вид у них был довольно старый, несмотря на усилия хозяйки, серебро так и не приобрело глянцевый блеск, а светилось рассеянным светом благородной седины. – Это кубки моего прадеда,– с легкой гордостью заметил реб Фоля. – Только они уцелели… Сухонькая старушка в белом платочке усадила меня возле хозяина. Мы удобно расположились, опершись на маленькие подушечки, и реб Фоля раскрыл «Агаду». Странно, но в квартире кроме нас троих никого не было. Для кого же приготовлен такой длинный стол? – Извините, реб Фоля,– спросил я, – больше никто не придет? Он поймал мой взгляд, устремленный на сияющие ножи, вилки, хрустальные рюмочки и фужеры. – Седер, это ведь семейный праздник, не так ли? – Так,– подтвердил я. – Вот мы и встречаем его всей семьей. Отец, мать, четыре сестры и три брата. Пока я жив, будут жить и они. Подробности седера уплыли из моей памяти, вернее, настолько прочно вошли в нее, что попросту стали моими, не ощущаемыми отдельно, как не ощущается самостоятельность руки или шеи. Кроме одной детали, забыть которую я не смогу никогда. В конце седера. после крепкого бульона с золотыми глазками жира, галушек из мацовой муки, двух видов мяса и «тейгелах» [28] на закуску, реб Фоля наполнил до краев большой кубок, сиротливо возвышавшийся посредине стола. – Кубок пророка Элиягу. По традиции, мы оставляем его на столе до утра. О такой традиции я ничего не слышал, мы попросту вливали вино обратно в бутылку. – Пасхальной ночью Элиягу посещает каждый еврейский дом. Как он это делает, объяснить не могу, на то он и пророк, живым ушедший на небо. Иногда, в знак особого расположения, он отпивает из кубка. Такое мне доводилось видеть дважды: в Каунасе перед началом войны и в год, когда у нас родился сын. После седера реб Фоля пошел меня провожать. На лестнице, в темноте, я решился задать ему вопрос, который никогда бы не сумел выговорить при свете, глядя в глаза. – Реб Фоля, а почему вы уверены, что дорога, по которой мы идем, правильная? – То есть?– не понял реб Фоля. – В мире существуют много религий, есть всякие духовные учения типа Гурджиева, Раджнеша, «Агни-йоги». Откуда мы знаем, что идем по правильной дороге? Реб Фоля не ответил. Ступени деревянной лестницы скрипели под нашими осторожными шагами. Только выйдя из парадной он, наконец, заговорил. – Чем дальше идешь, тем больше убеждаешься в правильности пути. Одним прекрасным утром, ты вдруг почувствуешь, что тебя окружает «шабес». Не суббота, не седьмой день недели, а «шабес». После этого все вопросы отпадут сами собой. – А когда это случится? – Все зависит только от тебя. Может скоро, а может, и нет. Но произойдет, обязательно произойдет, обещаю тебе. – Вам хорошо, вы уже почувствовали. Но как жить тем, кто еще не достиг? Откуда брать силы для дороги? – Иногда Всевышний, в великой милости своей, делает для человека невозможное, посылает ему знак. Умному хватает намека, а глупый… Реб Фоля улыбнулся: – В нашей команде одни победители: лишь те, кто добрался до финиша. |