Книга Астроном, страница 33 – Яков Шехтер

– Нет. В библиотеке о нем есть только упоминание.

– Хм, – покрутил головой Кива Сергеевич. – Как у тебя с латынью?

Миша пожал плечами.

– Никак.

– И английского ты тоже не знаешь?

– Знаю, но плохо.

– Н-да, без языков астрономом тебе не стать. Но выучить их за тебя никто не выучит, и самый лучший учитель тут не поможет. Языки нужно брать задницей. И еще раз задницей. И снова задницей. Понял?

– Чего уж тут не понять, – Миша согласно кивнул.

– Ладно, я подумаю, как тебе помочь. А пока достань с полки баночку, на которой написано «Корунд» – это самый мягкий абразив, и приступай к работе.

Прошло несколько месяцев. В конце каждой недели Кива Сергеевич изучал через подзорную трубу результаты Мишиных стараний, и всякий раз находил недостатки. Обещанные десять часов давно закончились, закончились и двадцать, и тридцать, и сорок часов, а Миша все тер и тер шлифовальником блестящую поверхность зеркала.

В один из вечеров, когда вместо двух часов дня он явился в лабораторию к шести вечера, Кива Сергеевич особенно рассвирепел.

– Цо то есть, пан млодый! – восклицал он, расхаживая по комнате. – Что из тебя выйдет при таком темпе работы! Ничего из тебя не выйдет, помяни мое слово, не выйдет из тебя ничего.

– Но мы ездили в Смолино, всем классом. Посещали музей декабристов. Я не мог уйти.

– Декабристы…. – иронически хмыкнул Кива Сергеевич. – Тоже мне, герои. Пустозвоны и предатели.

– Предатели? – изумился Миша.

– А кто же еще? Ведь большинство из них офицерами были, ценившими свое слово превыше всего на свете. На дуэлях за него дрались, фамильные имения закладывали, чтобы вернуть карточный долг какому-нибудь проходимцу. Дворяне, веками служившие царской фамилии, как же они нарушили присягу своему императору? Не просто слово, а присягу, клятву!

Предатели… России сильно повезло, что на престоле оказался человек с крепкой волей, а не тютя, вроде последнего Романова.

Миша ошеломленно молчал.

– Во все времена самым страшным преступлением, – продолжил Кива Сергеевич, – было предательство. Знаешь, как за него в Англии казнили? Разрезали живот, вырывали внутренности и показывали толпе. Вот сердце, предавшее своего короля.

– Но почему именно предательство? – спросил Миша. – Чем оно страшней других преступлений?

– Сто лет назад люди видели мир и себя в нем иначе, чем мы. О свободе личности тогда даже не заикались. Человек, как отдельный индивидуум не существовал. Главным была принадлежность к определенной группе, верность идее, королю, религии. Мыслили не штучно, а массами, и массы должны были идти гуртом. Поэтому с позиций девятнадцатого века наихудшим преступлением было именно предательство.

– А сегодня? – спросил Миша.

– До четырнадцатого года казалось, будто что-то изменилось. Потом вернулось на прежние позиции. А теперь, – Кива Сергеевич внимательно посмотрел на Мишу. – Впрочем, поговорим об этом позже. Тебе еще столько предстоит узнать об астрономии. Вот, смотри.

Кива Сергеевич положил перед Мишей толстую общую тетрадь в коричневом переплете.

– Я плохо знаю русский язык, – сказал он, ласково прикасаясь пальцами к клеенчатой обложке, – поэтому не обращай внимания на стиль и орфографию, а постарайся проникнуть в суть.

– Что это? – спросил Миша.

– Перевод МАНУСКРИПТА ВОЙНИЧА. Ты слышал об этом манускрипте?

– Не слышал. Но, наверное, он связан с Оводом?

– С кем, с кем? – пришла очередь удивляться Киве Сергеевичу.

– Я, видимо, что-то напутал, – смутился Миша.

– Ну, тогда слухай. В 1912 г. в библиотеке иезуитского колледжа, расположенного недалеко от Рима, американец Вилфрид Войнич обнаружил не зарегистрированный в каталоге манускрипт. К своему удивлению, он установил, что это та самая загадочная книга, которую безуспешно пытались расшифровать в XVII веке. Книга принадлежала императору Рудольфу Второму, он купил ее в 1586 году, выложив огромную по тем временам сумму – шестьсот дукатов. На сегодняшние деньги это составляет примерно пятьдесят тысяч долларов.

Понимаешь, пятьдесят тысяч долларов! Император был, конечно, меценатом, но не дураком и не стал бы выкладывать такую сумму абы за что. Да и спросить ему было кого, поинтересоваться, стоит ли так тратиться. Рудольф Второй покровительствовал ученым, особенно астрономам. При его дворе в Праге работали титаны, чьи имена нужно произносить с трепетом.

Кива Сергеевич на несколько секунд замолчал, словно пытаясь отделить будничное от святого, и, наконец, произнес, тщательно выговаривая каждую букву:

– Тихо Браге, Иоганн Кеплер.

На несколько минут в комнате воцарилось молчание. Миша продолжал водить шлифовальником по линзе, а Кива Сергеевич, чуть откинув голову назад, уставился в притолоку, точно ожидая, что отворится дверь и один из названных им гениев войдет в подвальное помещение Курганского Дома пионеров.

– Да, – спохватившись, продолжил он, – сам манускрипт предположительно написан между 1350–1400 годами. А может и еще раньше, лет на сто пятьдесят. Судили по косвенным деталям, форме и материалу переплета, виду тиснения, качеству пергамента. Император был уверен, что в нем скрываются секреты алхимии и тайны мироздания. Лучшие умы того времени пытались расшифровать, что скрывают двести пятьдесят мелко исписанных страниц – но тщетно. Разгадать не удалось. Тогда император решил привлечь к работе астрономов и велел передать ее Иоганну Кеплеру. И тут произошло невероятное – книга исчезла. Бесследно, словно ее никогда не существовало. Двести пятьдесят лет о ней не было ни слуху, ни духу, пока Войнич не обнаружил ее в библиотеке иезуитского колледжа.

Первое, что он сделал – сфотографировал с максимальной тщательностью манускрипт и напечатал его небольшим тиражом. После этого разослал копии ведущим криптографам мира. С тех пор прошло несколько десятилетий, но тайна до сих пор не разгадана.

Я купил эту книгу в Варшаве, за несколько лет до войны, и заболел ею. Все мне стало не в радость, значки и закорючки манускрипта целыми днями вертелись перед моими глазами. Текст, скорее всего, был написан на латыни. Я выучил латынь. Я разобрался в премудростях сетки Кардана, с помощью которой, начиная с 1350 года, явное превращали в тайное и наоборот. Я изучил все приемы шифрования, бывшие в ходу в 1470–1608 годах. Ночи напролет я просиживал над манускриптом в поисках кода, и без всякого результата.

Надо сказать, что в своей неудаче я оказался не одинок. Расшифровать заколдованный текст никому не удавалось. Даже группа военных криптографов, прославившихся тем, что взломала шифр японской армии, опустила руки.

– Но все-таки вы расшифровали, – сказал Миша, указывая на коричневую тетрадь.