Онлайн книга «Наркоза не будет!»
|
Снаружи наоборот — наступила влажная тишина. «Мы всю жизнь живем на лестнице в Исакии, как мокрицы на окружности тарелки.» — прозвучало в голове. Сознание вернулось. — Вначале было слово… — пробормотала Коша. Она потрясла головой, расправила изможденные члены и, шатаясь, побрела в помещение дискотеки. Череп потерялся. «Мастер игры,» — вспомнила Коша странное название. Она вышла наружу окончательно и направилась прочь. Утро свеже брело по тротуарам громкими отчетливыми шагами. Влажная пудра дождя. Коша почувствовала, что скоро осень. Вскочила в простывший пустой первый трамвай. И ощущение еще не случившегося будущего наполнило ее печалью. Прислонилась лбом к холодному стеклу и стала бормотать невесть откуда появляющиеся строчки. Слова, словно мантра, окружали ее призрачной стеной, не давая пространству прикоснуться. В конце проспекта Лишь вода и небо. А лето тихо собирает вещи А мы куда-то Бесконечно едем Не зная сами, Что все время ищем. Едем в трамвае Как море качаясь Мы не давали Себе обещаний. Не наглядеться. Не надышаться. Вот бы все время. Так и качаться. И я не верю, что с тобой расстанусь. Мы друг для друга, Как огонь и ветер. Я наизусть запомнить все стараюсь. Я навсегда В себе оставлю это.* Коша карябала текст в маленьком потертом блокнотике, сладостно, но уже как-то отстранено, вспоминая Рината. Она уже знала, что эти стихи — не про него. Когда-то скоро она будет бесконечно долго ездить в пустых трамваях И кого-то другого, но не Рината, вспоминать с огромной невыносимой печалью. В районе восьмой линии в раскрытую дверь вскарабкался колченогий старикашка с гроздью медалей на помятом пиджаке и с палкой в крючковатых пальцах правой руки. Он направился через весь вагон прямо к Коше. Она испугалась, потому что не понимала, что происходит. Зачем этот человек идет прямо к ней? Разве ему мало сидений в пустом, абсолютно пустом, скрипящем вагоне. Дедок ткнул ее палкой в плечо и жестом показал, что она должна сойти с сидения. — Дед! Тебе что? Мало целого вагона? — удивилась Коша, потирая ушибленное место. — Бзди! Уродина злососучая! От удивления она задумалась, и защищаясь от палки рукой, встала. Дедок огрел еще раз вслед по спине и уселся на ее место. Растерянная Коша замерла в раздумьях, пытаясь понять, почему так произошло, и в чем состоит зло, совершенное ею. В том ли ее вина, что она нарушила некие правила? В том ли ее вина, что на нее просто свалили чью-то вину? В том ли ее вина, что она рождена быть виноватой? Через две остановки, она с праведным возмущением осознала, что старик просто мудак, а она — хорошая девочка. И такая мысль пришла ей едва ли не впервые в жизни. Она обрадовалась этой мысли, стала думать ее дальше и пришла к выводу, что вообще, слишком много в мире мудаков, которые убеждают в своей правомочности только тем, что сами в нее верят. А остальным пытаются внушить, что они — дерьмо! Но какое у них право? И чем их право лучше ее, Кошиного, права? Чтобы восстановить равновесие мира, Коша решила долбануть паскудника по голове чем-нибудь тяжелым и выбежать на ближайшей остановке. В ней не было зла! Она просто хотела инь сделать равным яню. В круге должно быть равновесие — тогда мир будет правильным! Ничего кроме поганого промасленного ведра под задним сидением не нашлось. Брезгливо схватив его за скособоченную дужку, Коша подошла к старикашке и уже почти замахнулась. Но в этот момент стало до тошноты скучно. Некий последний довод о том, что равновесие скорее всего восстановится само по себе, обессмыслил и обессилил желание судить. Трамвай остановился, Коша швырнула ведро на пол и вышла. Может быть, старик прав? Если она — никчемная, то так ей и надо. Если нет, господь покарает мерзавца. Покарает — ибо инь должен быть равен яну. Минуты две Коша стояла на пустынной утренней улице и ждала результата. Уже припекало, хотя утро было еще очень ранним. Изредка ветер срывал пересохшие от жары, изъеденные выхлопом транспорта листья и швырял с жестяным стуком на асфальт. Может быть, разбудить Роню? Может быть. И она медленно побрела в сторону Опочинина. Сзади что-то громко вспыхнуло и заскрежетало железом. Оглянулась — трамвай лежал на боку и горел. Подле него с обожженной помятой мордой стоял «Камаз». Водила растерянно топтался около переднего колеса Наверно, они все что-то сделали не так. ЗМЕЙКА (Коша) Снова на Обводном канале Кошу подобрал лодочник. Снова довез до Петропавловки, но на этот раз она помнила, как оказалась в той комнате. Лодочник передал ее какому-то долговязому со связкой ключей на отвислом поясе и тот повел Кошу через подземный ход, дверца в который открылась прямо в стене Петропавловки нажатием камня (банально, но, типа, так и было, иногда жизнь ужасно банальна). «Надо посмотреть днем это место.»- подумала Коша. — Э! Куда мы идем-то? — вдруг разозлилась она на свою покорность. Долговязый ухмыльнулся и толкнул в спину. Коша вдруг полетела в бездонный колодец, ниоткуда образовавшийся вокруг нее. — Нет! — заорала она и оказалась на лестничном пролете весьма примечательной конструкции. Пролет уходя вниз становился все теснее и ниже. Когда Коша оказалась на четвереньках, воздух стал душным и плотным. Она развернулась и стала подниматься наверх, однако через некоторое время пролет открылся и перед ней оказалась каркасная конструкция бесконечного размера. Поползала по балке, боясь, что стоя свалится в зловонные испарения, поднимающиеся снизу. — А! Это «Дюк Нукен», — догадалась Коша. В конце балки оказалась металлическая дверь, встроенная в крепкий косяк, приваренный грубым сварочным швом к стальной трубе. Почему-то дверь оказалась закрытой на ключ, хотя была — никуда. Правда с одной ее стороны было начертано «ВХОД», а с другой «ВЫХОД». Коша узнала, что сверху на косяке лежит ключ. И он, действительно, там оказался. Повернув ключ в английском замке, она легко добилась желаемого — дверь отворилась и ТАМ оказалась темная, пахнущая плесенью лестница. Она казалась именно ТАМ, а не за дверью. За дверью, если заглянуть за косяк по-прежнему ничего не было, кроме надписи «ВЫХОД» и воняющей пропасти. |