Книга Валентайн, страница 63 – С. П. Сомтоу

Он ехал молча, сосредоточенно глядя вперед на дорогу. Хит тоже молчала, но в какой-то момент она положила руку ему на плечо. И хотя ее лицо по-прежнему оставалось непроницаемым и спокойным, рука заметно дрожала.

Он взглянул в зеркало заднего вида. Два огонька — желтых, с узкими прорезями черноты, как глаза пумы.

Интересно, кому вдруг понадобилось ехать в Узел в три часа ночи?! Работы по установке декораций ведутся днем. Съемки начнутся только через неделю. От города ничего не осталось — только выжженное пепелище. Дорога сделалась еще круче. Они как раз проехали поворот к Ущелью Дохлой собаки, но машина за ними туда не свернула. Она подъехала совсем близко и стала нетерпеливо сигналить. Как будто те, кто в машине, очень сильно торопились. Пи-Джей занервничал. Но он не хотел расстраивать Хит еще больше. Пи-Джей прибавил газу.

Очередной поворот серпантина. Машина сзади скрылась из виду. Но вскоре опять появилась. Пи-Джей разглядел номера. Калифорния. Чего я так распсиховался? Это же просто смешно. Но что-то такое витало в воздухе... нарушение тонкого равновесия в невидимом мире. Но пока непонятно, что это: беспокойная аура над заброшенным Узлом или некие эманации, исходящие от машины сзади.

— Что-то ты вдруг встревожился, — заметила Хит.

— Знаешь, я начинаю думать, что нас преследуют.

Неожиданно все окутал густой туман.

— Не волнуйся, — сказал Пи-Джей, и даже не для того чтобы ободрить Хит, а чтобы успокоиться самому. — Я знаю эту дорогу как свои пять пальцев.

Вообще ничего не видно. Фары дальнего света пробивали туман только на пару футов вперед. А дальше — клубящаяся стена. И туман все сгущался. Что-то с ним было не так, с этим туманом. Он был как будто подкрашен красным. Как будто кровь конденсировалась росой из ночного воздуха. Пи-Джей подумал: «Мы уже не в реальном мире — мы в царстве снов. Мы где-то сбились с дороги и заехали в мир иллюзий. Я не знаю, как так получилось. Я не постился; не принимал ни пейот, ни грибы. И раньше я никогда не входил в этот мир вместе с другим человеком».

Он покосился на Хит, которая придвинулась ближе к нему. Да. Она видела то же, что видел он.

Фары задней машины-пумы все так же горели в зеркале заднего вида. Только теперь эта машина утратила свои механические очертания. Крылья переливались звериной мускулатурой. Фары уже окончательно превратились в глаза. Зверь поднимался за ними в гору. Там, где должна была быть решетка радиатора, теперь влажно поблескивали клыки.

Пи-Джей знал, что Хит чувствует его тревогу. Он опять надавил на газ. Пума — не его тотем. Она сюда вторглась без разрешения — в мир снов и видений. Это — шпион врага.

— Держись покрепче. Нас кто-то преследует. И не смотри назад, Хит.

Лучше бы он промолчал. Она инстинктивно обернулась.

— Кажется, это пантера, — сказала она. — Но ведь в Айдахо пантеры не водятся?

— Не смотри назад. Это — мир сновидений. Царство души. Смотри только вперед. Так безопаснее. Иначе ты можешь увидеть... чего ты больше всего боишься.

Леди Хит вскрикнула.

— Не смотри! — Он протянул руку, чтобы закрыть ей глаза. Он не мог себе даже представить, что именно она увидела. У каждого — свои тайные страхи. Надо просто смотреть вперед, на узкую полоску дороги, и...

Пума рванулась вперед мощным прыжком. Черная вспышка, и что-то тяжелое приземлилось на крышу их машины, раздался треск рвущейся стали...

— Я в порядке, — сказала Хит. — Просто нужно понять, что все это — не на самом деле.

Машину занесло к правому краю дороги, где крутой обрыв, сосны и...

Лицо Хит безмятежно спокойно, это спокойствие вечности, где застывает время...

Лица в тумане. Темные духи. Женщина-Кукуруза баюкает на руках Мирового Змея.

Машина поднялась в воздух. Дорога осталась внизу, далеко-далеко. Корова все-таки перепрыгнула через луну. Безумное сальто. Пума вцепилась когтями в крышу. Тусклое и слепое пространство, пронизанное только вспышками взвихренных молний. В тумане — Тимми Валентайн. Стоит, раскинув руки крестом. Его губы слегка приоткрыты, готовы вобрать в себя первый вздох жизни, а потом...

Тишина.

Полная неподвижность.

Туман рассеялся так же внезапно, как и появился.

Они очень удачно вписались в ствол дерева. Его ветви легли перекрестным узором на лобовое стекло. Лунный свет лился с безоблачного неба.

Хит открыла глаза. Пи-Джей подумал, что такой вид бывает у человека, который только что проснулся от сна — от сна, в смысле, что он видел сон. Причем очень яркий сон.

— Я видела дедушку, — тихо сказала она. — Он полз по лесу. Что-то его звало.

— Да. — Он не хотел говорить ей, что это «что-то» сбросило их с дороги и едва не убило. — Кто-то еще, кроме нас, знает про твоего дедушку... и он им нужен, я не знаю зачем, но нужен... но кто может знать, кроме нас с тобой?

— Только моя семья. И еще эта женщина-медиум, Симона Арлета.

— Симона...

— Да. Она мне его и показала. Тогда, на сеансе.

* * *

• колдунья •

— Теперь можно помедленнее, Дамиан. Мы их обогнали. Останови здесь.

— Что ты с ними сделала?

— Не твоего ума дело.

Туман рассеялся мгновенно. Они стояли на небольшой площадке — скалистом выступе у дороги, — откуда Узел, вернее, то, что от него осталось, просматривался как на ладони. Они уже выехали из леса, но лес был рядом. Они выбрались из машины.

— Послушай, Симона, можешь ты хоть на пять минут забыть о своих фокусах-покусах и просто сказать мне, какого дьявола тут происходит...

— Они гнались за тем же, за чем гонимся мы. Я сделала так, чтобы они не успели. Когда они доберутся до места, будет уже слишком поздно.

Преподобный Дамиан Питерс достал из багажника дорогой кожаный чемодан и полез за своим церковным облачением. Света было достаточно. Полнолуние. На улице было свежо и прохладно, где-то вдалеке ухала сова. Внизу простирался сгоревший город: обугленные дома, кладбище, церковь и чуть дальше — уродливые бетонные строения, приготовленные за месяц для внутренних съемок. Дамиан Питерс достал свою синюю рясу с эмблемой Церкви Вселенской любви. Эмблему придумала его бывшая жена — когда они еще были вместе и пытались изобрести самую прибыльную религию. Ряса, как и стихарь, и епитрахиль, была не похожа на рясу католического священника — это было экуменистическое одеяние, объединявшее эмблематику всех главных религиозных конфессий. Преподобный Дамиан Питерс сознательно декларировал терпимо-уклончивое отношение ко всем религиозным догмам, что позволяло ему переманивать в свою церковь верующих от других конфессий.

Дамиан осмотрел себя в маленьком зеркальце и остался доволен. Он оделся так тщательно, будто готовился выйти в эфир. Впрочем, зрители есть всегда. Даже когда ты один, ты все равно не один — Бог все видит. Достаточно лишь запрокинуть голову и посмотреть на звезды, чтобы понять, что Бог все-таки существует. Какой именно Бог — преподобный Дамиан Питерс предпочитал не задумываться.