Книга Доминион, страница 75 – Стивен Сэвил

— Да-да-да, Конрад желал, да. Конраду нужны твои мозги. Эти двое притворяются преданными, но они отказали Конраду.

— Так заставь их. Это просто. Отбери у них что-нибудь и пригрози уничтожить. Что они любят больше всего на свете?

— Ничего, — рассердился Конрад.

— Неверно, твое безумие, они любят свои книги. Они любят безделушки и сокровища, которые ты им дал. Они любят свою силу. Отбери это у них. Отбери все, если они не сделают то, что ты приказываешь.

— Ты не можешь! — воскликнула Фей.

Кантор отвесил женщине тяжелую пощечину. Она взвилась и свирепо оскалилась. Скеллан хрипло рассмеялся.

— Видишь, Конрад. Пригрози отнять у них игрушки, и они быстро перегрызутся друг с дружкой. Для этого я тебе не нужен.

— Конрад услышит правду, а ты его правдосказ, Джон Скеллан, так что говори. Когда ты смотришь на поле, что ты видишь?

— Что я должен сказать? Кровопролитие, опустошение, страдания? Я вижу мир боли.

— Но разве этого достаточно? Разве это удовлетворяет тебя? Разве открывает путь в царство мертвых? А?

— Ты желаешь правды? — спросил Скеллан и неловко отступил в сторону, чтобы откинуть полог шатра.

Холодный тяжелый воздух, насквозь пропитанный запахами крови и мочи, хлынул в палатку. За ним ворвались звуки битвы, звуки смерти и умирания, глухое мычание зомби, скрип и оханье скелетов, верещание духов, вой волков, контрастирующий с мучительными криками живых, звон стали, стук костей, влажный шорох рвущейся плоти.

— Да, Конрад услышит правду.

Скеллан смотрел на него, и в его единственном глазу пылала ненависть.

— Думаю, с тобой покончено, Конрад. Думаю, твои баловни повернули против тебя, и ты ни черта не можешь сделать, чтобы помешать этому. Едва ли ты видишь это, ты ведь слеп. И Кантор, и Фей мечтают о владычестве. Они видят мир, вылепленный тобой, и думают про себя: это сделали мы, а не он. И они правы, потому что без них ты ничто, и здесь, на этом выжженном болоте, ты будешь уничтожен, мало-помалу. — Он глотал слова, потому что, сердясь, не мог справиться с изуродованными губами. — Они не пишут славную историю твоей жизни и не поддаются чепухе, которую корябает в твою честь Константин. Тебя запомнят таким, каков ты есть, — жалким невменяемым идиотом. Вот тебе моя правда.

— Ты хочешь разгневать Конрада? Хочешь, чтобы он впал в бешенство? Конрад понимает твою боль, понимает, что ты уже не тот, что раньше, и бранишь его величие, чтобы облегчить свои страдания. Конрад понимает, но Конрад не прощает. О нет, Конрад не прощает неуважения.

Скеллан улыбнулся, насколько позволили ему остатки рта.

— Зачем мне прощение Конрада? Конрад ничего не значит для меня. — Он покачал головой, словно раздраженный тем, что привычка Кровавого Графа говорить о себе в третьем липе перекинулась и на него. — Кто контролирует твоих гамайя, твое безумие? Кстати, вопрос риторический. Я. Нам с тобой это прекрасно известно. Каждый во втором поколении избран мной. Так кому они преданы? Ну же, ответь, догадайся.

— Тебе! — рявкнул Конрад, и зверь под его кожей тоже взревел. Лоб его раскололи морщины, нос утолщился, рот растянулся в свирепом оскале.

— Мне, — подтвердил Скеллан. Он не выпускал своего зверя.

— Кто верен Конраду? Кто?! — ярился Кровавый Граф, мечась по палатке. Он схватил Иммолай Фей за горло, рванул ее к себе, увидел в глазах женщины страх, насладился им и рявкнул ей в лицо: — Ты верна Конраду, сука?!

Несмотря на всю свою магию, она не нашла ответа. Она боялась графа.

Молчание стало приговором. Кому еще бояться, если не предателю?

Граф отшвырнул женщину и повернулся к Кантору. Подонок вскинул руки и выплюнул проклятие, ударившее Конрада в живот, перевернувшее его внутренности. Сначала он не понял, что чувствует, не осознал серьезности происходящего, а некромант продолжал плести свои злобные чары. Пожар охватил черное сердце графа, и левую руку, и левый бок. Он не стал ждать, чтобы посмотреть, что же с ним такое творится, он перебросил некроманта через стол, и тот врезался в холщовую стену шатра. Озверевший вампир навис над Невином Кантором, готовясь осуществить свое правосудие.

— Ты присягнешь в верности Конраду, духу возродившегося Вашанеша. Клянись — или умрешь немедля.

— Сперва я поставлю твою армию на колени, — выдохнул Кантор. — Ты, тупица, убей меня — и твоя власть над мертвецами исчезнет. Неужели ты зашел так далеко, что не сознаешь этого? Твое войско существует лишь благодаря мне. Повелитель здесь не ты, Конрад, а я — и она, — он мотнул головой в сторону Иммолай Фей, — она, моя черная королева. Ты создал империю на прахе, Конрад, вот она и рассыпалась. Таков ход вещей.

— Нет. — Конрад не верил своим ушам. — Нет, нет, нет, нет.

Кантор поднялся, презрительно ухмыляясь.

— Ты слышишь, Конрад?

— Конрад ничего не слышит.

— Точно, и тишина эта зловеща, не правда ли, с учетом того, что мы на поле боя? Где крики умирающих? Где лязг мечей?

— Что ты наделал?

— Только то, что обещал, — отозвал своих мертвецов. Они больше не сражаются за тебя. Они ждут моего приказа, они чувствуют, что мой гнев направлен внутрь — на тебя, Конрад. Слышишь, как они идут? Слышишь скрежет костей, шарканье ног? Они идут за тобой.

Конрад оттолкнул Скеллана и вылетел из палатки на жестокий дневной свет. Солнце обожгло кожу. Он взглянул на небо, на золотой шар, висящий над головой, и закричал:

— Где тьма? Конрад велит — да будет ночь!

Из шатра спокойно вышел некромант. За ним шагнул Скеллан. В его правой руке что-то поблескивало.

— Да ты и вправду дурак, а, фон Карштайн? — выплюнул Кантор. — Ты грозишь небесам и даже не смотришь на землю. Оглянись — твоя гибель близка.

— Измена, — прошептал Конрад, увидев, как мертвецы дерутся друг с другом, как вампиры барахтаются в безбрежном море зомби Кантора и Фей. Мертвецы шли за ним: мертвецы, его мертвецы. — Бейтесь! — взвыл Конрад. — Крушите живых!

Бесполезно.

— Твое время истекло, Кровавый Граф, — самодовольно бросил Кантор.

Эти слова стали его последними словами, Скеллан вонзил тонкий кинжал в спину некроманта, между третьим и четвертым ребрами, погрузив нож глубоко в сердце чародея. Губы колдуна шевелились, но он не мог выдавить ни звука. Белый туман выполз изо рта Кантора и сгустился, обретая форму гнусной твари. Конрад знал, что видит, как знал и то, что не может видеть этого. Сущность Кантора, его душу. Взвыл ветер, молния расколола чистое голубое небо, грянул гром — и туман рассеялся. Покой и безмятежность воцарились над Черным Торфяником.

Только тогда тело рухнуло.

И тут же порабощенные Кантором мертвецы попадали все, как один. Черная нить Шайша, привязывающая их к нежизни, оборвалась.