Книга Алхимик, страница 46 – Донна Бойд

Я сказал:

– Прекрасно. Ты обратил против меня мой собственный щит невидимости.

– Ты ведь наверняка не считал, что он меня обманет.

– А я и не собирался тебя обманывать.

— Ответь на мой вопрос.

В моем кармане в кожаных ножнах лежал маленький стилет с лезвием, обмазанным ядовитым маслом. Я извлек его из ножен, .

– Нет, – медленно произнес я.– Не думаю, что умру сегодня.

Он резко ослабил давление ножа на мое горло.

– Почему нет?

– Потому что я еще не выполнил то, зачем пришел.

Он по-прежнему стоял так близко от меня, что я чувствовал напряжение его мышц.

– А в чем дело?

Я снял щит невидимости и осторожно повернулся к нему лицом.

– Я пришел тебя повидать.

Он почти не походил на человека, которого я видел спящим, – в постели, скорее всего, отдыхала искусная иллюзия. У него были густые длинные волосы с проседью. Из-под одежды выпирали твердые бугры мышц, без которых прекрасно обходился мальчик Акан. Хотя наш с ним физический облик более или менее соответствовал семнадцатилетним юношам, с годами я обнаружил, что склонен мысленно представлять себя старше – это более соответствовало моему психическому состоянию. Вероятно, Акан поступал аналогично, ибо на его лице я увидел морщины, едва ли являвшиеся результатом естественного процесса старения, а в глазах прочел мудрость столетий.

Он внезапно объявил:

– Я рад.

Нож со стуком упал на пол, и Акан широко развел руки, шагнув вперед, чтобы меня обнять. Мы долго стояли, крепко стиснув друг друга, и на мгновение – единственное чистое мгновение из всех потерянных столетий – мы стали такими, какими были когда-то: невинными, счастливыми и неразлучными.

Наконец мы разжали руки, и Акан отступил назад, рассматривая меня. Он долго молчал, но я и без магии мог прочесть его мысли, ибо они совпадали с моими: грусть о прошедшем, изумление оттого, что, казалось, времени прошло не так уж много, и какое-то особое разочарование, вызванное тем, что наше воссоединение не сопровождается громкими фанфарами. Его глаза остановились на моем горле, и он сказал: – Я подпортил тебе белизну.

Я небрежно прикоснулся к запятнанному кровью жабо. Ранка уже затянулась.

– Если не ошибаюсь, не в первый раз.

В его глазах промелькнула тень тревоги, когда мы оба мысленно перенеслись на крышу дома в Фивах, и быстро исчезла. Он нахмурился:

– Зачем ты прокрался в мой дом ночью, как вор?

– Зачем ты расставил для меня ловушки в комнатах, заполненных иллюзиями? – парировал я.

Он улыбнулся.

– Я лишь позволил тебе увидеть то, что ты ожидал. Думаю, пьяные мальчики получились у меня особенно пикантными.

Я секунду молча смотрел на него, потом пожал плечами.

– Остроумно, – согласился я. – Я бы не додумался.

У него был довольный вид.

– Давай, Хэн, присаживайся. – Широко взмахнув рукой, он пригласил меня сесть на одну из низких кушеток, установленных посредине комнаты. – Выпей со мной, поговори или просто побудь рядом, чтобы я привык к твоему присутствию. Я так долго ждал этого дня.

Немного помедлив, я наклонил голову в знак согласия. Он подошел к столику, на котором стоял поднос с графинами вина и хрустальными бокалами, а я вложил отравленный стилет обратно в ножны.

– Знаешь, меня разыскать нетрудно. В прошлом поколении я путешествовал по Европе, и теперь мое имя известно повсюду. Спроси любого знатного человека во Флоренции, в Париже или в Риме, и тебе скажут, где я нахожусь. А здесь, в Венеции, дожи кое-что мне задолжали. Если решишь меня увидеть, лишь дай о себе знать.

– Так и ты мог бы заглянуть ко мне, когда я двести лет тому назад жил в Париже под именем Фламеля.– Он покачал головой, стоя ко мне спиной и наливая вино из графина в форме лебедя. – Ах, Хэн, у нас с тобой сложная жизнь. Я-то действительно однажды нашел тебя. – И, повернувшись ко мне, добавил: – В Риме.

Я быстро взглянул на него.

– Почему ты не…

Он протянул мне бокал.

– Разве не помнишь? Ты служил центурионом в армии Цезаря, а я был еретиком, которого тебе полагалось уничтожить.

Я в нетерпении махнул рукой.

– Как будто такая вещь имела бы для нас какие-то последствия.

Акан твердо посмотрел на меня.

– Хэн, ты можешь прочитать мои мысли?

– Я бы не осмелился.

Это было ложью, и, распознав это, он улыбнулся. Он заблокировал от меня свои мысли, как и я – свои.

Он указал мне на высокий раскрашенный стул с плюшевыми подушками, и, когда я уселся, он сел на соседний.

– Между прочим, я знаю про твой нож, – сказал он, отхлебывая вина. – Ты правильно сделал, что захватил его, хотя, думаю, яда многовато.

– Я решил, что лучше перестраховаться.

Он улыбнулся, но улыбка показалась мне какой-то блеклой, как и голос.

– Так много лет прошло.

Тишина. Гудение горна. Я отхлебнул вина. Он уставился на свой бокал.

– Я тебя предал, – вдруг сказал он.

– Да, – согласился я.

Я держался твердо и спокойно и смотрел, не отрывая от него глаз.

На его лице, которое теперь стало изнуренным, как подточенная морем когда-то крепкая скала, отразились столетия мук.

– Понимаешь, я сделал это ради нее. Ради ее любви. Когда мы соединялись, мы трое, это было великолепно; испытанный нами экстаз превосходил все, что я мог вообразить, но какая-то часть моего существа стремилась обладать ею в одиночку, стремилась соединиться с ней, как это происходит между мужчиной и женщиной. Стать самым важным в ее жизни, оказаться единственным партнером, возлюбленным и любовником. – Он опустил взгляд на свой бокал, словно вдруг вспомнив о его существовании, и отпил глоток. – Она станет супругой фараона. Так что я должен был занять место фараона.

Прошло мгновение, прежде чем я нашелся что ответить. Он говорил о том времени, когда не существовало города, в котором мы в тот момент находились, он говорил о вчерашнем дне. Он говорил о страстях, которые я давно пережил, но его воспоминания воскресили их на краткий жгучий миг, отозвавшийся во мне острой болью.

Я сказал:

– Ты захотел, поэтому взял.

– Да.

Он не смотрел на меня.

– А стоила ли игра свеч, Акан?

Опять вялая, печальная улыбка.

– Сказать тебе, в чем заключается ирония, Хэн? Тогда, может, ты станешь не так сильно меня ненавидеть. Я хотел стать мужем Нефар, делить с ней ложе, подарить ей детей и – о да – создать между нами энергию сексуальной магии. Но чтобы добиться этого, мне пришлось пожертвовать своим совершенным молодым телом. А фараон, чью форму я принял… – он поднял бокал в мою сторону, словно в знак приветствия, а губы его искривились в усмешке, – оказался импотентом.