Онлайн книга «Сибирская жуть-5. Тайга слезам не верит»
|
В этом месте Валера влил в себя еще немного коньяку, взрыкнул от удовольствия и в знак завершения рассказа. Истории батального жанра Михалыч слушал с тоской, но и с жадным вниманием, подавшись вперед. Любовные же байки — с тоской совсем другого рода, и на его физиономии все шире, откровенней расплывалось выражение какого-то горького недоумения. Вот и здесь он покачал головой, чуть развел руками, отхлебнул из своей емкости. И произнес утвердительно: — А развелись вы через полгода, Валера. — Нет, врешь, через четыре месяца. — Ну-ну, как видно, стоило стараться. Латов заливисто хохотал, организуя камнепады. — Зато невеста почувствовала. — Ясное дело, почувствовала. Вопрос, Валерочка, что именно… Перемещаясь по окоему, солнце встало с другой стороны, освещало другие бока. Женя сварил гуляш — так, чтобы хватило на всех, кто еще сегодня под землей. И снова менялась тематика: — Устал я, Михалыч, носить масонскую удавку… Погубителей России знак. — Это в смысле… — Михалыч сделал недвусмысленный жест, как будто и впрямь надевал себе что-то на шею. — Ага! Ее самую, подлую. Галстук ведь, это же вовсе не веревка с петлей-удавкой… Это просто шейный платок, не помню, как он по-немецки… — Halstuch, — кротко подсказал Михалыч, не поднимая глаз от кружки, — самый натуральный платок и есть. На них сейчас в Германии опять мода. — Ага, значит, знаешь?! — Немного… — Так вот, масоны-то из шейного платка галстук придумали. Это знак — покорность тому, кто имеет право затянуть на твоей шее удавку. Это они в пятнадцатом веке придумали. — В семнадцатом, — кротко поправил Михалыч, все так же не отрываясь от кружки с янтарным коньяком. — Вечно вы, казацкие полковники, деталей никаких толком не знаете. А причем тут погубители России? — Как?! И Валера с полчаса рассказывал, как жиды и масоны погубили Великую Россию, причем в числе жидов оказывался почему-то Великий Князь Михаил, а главным из масонов — Милюков. При том, что Великий Князь был антисемитом совершенно патологическим, а Милюков как раз единственным членом Временного правительства, который по неизвестной причине масоном как раз и не был. Само по себе странное явление — все вот члены Временного правительства, как один были членами масонских лож, а вот именно Милюков — не был членом! Почему он так странно отбился от коллектива, это до сих пор никому не понятно, и для ума непостижимо, но факт остается фактом, что тут поделать. Михалыч пытался довести это до сведения Латова именно как некий факт, но все никак не получалось. Латов факты отвергал с полуподхода, а высказывания Михалыча трактовал как потуги отстоять честь и достоинство «своих» — гнилых, пошлых петербуржцев, придумавших какую-то, видите ли, русскую Европу, на погибель истинного православия, казачества и вообще Святой Руси. По наущению жидов, конечно же. И снова Михалыч проявил самые наихудшие черты «антиллихента» — под каковым зловещим словом имеют в виду казаки всякого обладателя ну хоть каких-нибудь мозгов, а особенно владеющего хоть какой-то информацией. — А ты знаешь, — произнес Михалыч страшным шепотом, — что у моей жены девичья фамилия — Файншмидт?! Тут автор этой глубоко правдивой повести оказывается в затруднительном положении… Дело в том, что душевное состояние одного из его героев не может быть показано адекватно. Что делать! Не накопила еще мировая литература таких художественных средств, чтобы передать душевное состояние главказака! Не накопила. И потому трудно, очень трудно описать остеклянелый взгляд, брошенный Латовым на Михалыча, весь его вид оцепенения и ужаса. Так он и сидел минуты три, тяжко сопя, с усилием втягивая воздух через распахнутый рот и постепенно приходя в себя. Но солнце светило, как всегда, нагретые скалы были такими же уютными и милыми, Михалыч сидел в той же позе, с таким же обычным для него заинтересованным выражением на лице. Он явно не собирался ни уничтожать Валеру посредством смертельного луча, созданного в секретных лабораториях американцев и выпущенного из их буржуазной авторучки, ни превращаться в мировой дух иудейского зла, скажем — в мохнатого человека с головой шакала и рогами исполинского козла, и главказака отпустило. — Врешь ты все… Я твою жену видел. Ну, напугал… Это надо же, какую гадость… — Ты мою вторую жену видел, — перебил Михалыч беспощадно, — а первой жены ты не видел. Если хочешь, покажу. Евгений на нее похож, между прочим, — и Михалыч решительно ткнул рукой в мирно улыбавшегося юношу, — а дедушка его живет в Израиле. Раскрыв рот, глотал воздух Валера, прижимая к левой половине груди большую потную ладонь, затравленно глядя на Михалыча. Из наклоненной кружки полилась вдруг янтарная струйка. — Не лей коньяк из кружки! Он дорогой, и допивать его пора, Валера. А вот сын мой, которого ты спасать прилетел — как раз он, зловещий «полтинник». Что, еще в штаны не навалил? Ну давай, допивай, допивай… К вечеру зафырчала, заревела мотором машина: к пещере мчался Маралов. Весьма характерно, что Михалыч при его появлении остался лежать ничком на брезенте и так и знакомил из лежачего положения. А вот Латов поднялся навстречу и оценил — были они с Мараловым примерно одних габаритов. — Гости! — радовался Маралов. — Это всегда хорошо! — Мы тут по службе… Искать пропавших будем, пока не найдем… Так у казаков полагается. — У лесовиков тоже иначе не полагается. — Вот и ладно. Тут у вас гостиницы нету, конечно? — Жить вполне можете у меня, места хватит. — Вот это отлично, хоть поговорим вволю! А нас командировочными не обижают, расплатимся, внесем. — Обидите. Я вас в гости зову, а вы про плату… — Нет уж, от имени губернатора… Надо внести. — Как хотите. Или живите, а плату себе на конфеты оставьте, или ищите другое место… — Ну, тогда давайте коньяку! У меня тут есть чуть-чуть, небольшой запас, зато хороший… Тоска отразилась на физиономии практически не пьющего Маралова. — А давайте лучше чего-нибудь купите детям… — Которые в пещере?! Им я водки с коньяком, это уж будьте уверены, пусть только найдутся! — Нет, и им этого не надо. Я про детей, которым по году и по семь. Конфеты им нужны и шоколад, вот их в дом и принесите. Дико уставился Валера на Маралова, и конечно же, заподозрил, что Маралов гнусно издевается. Но кончилось хорошо: Маралов рассказал, как надо охотиться на лося с подхода, а Валера — как охотятся на молдавских националистов с налета, и они окончательно пришли в довольное друг другом состояние. |