Онлайн книга «Командир штрафбата»
|
Он двинулся вперёд. Люди молча расступались перед ним. И вот открытое пространство. За столом сидят несколько военных, немного в стороне стоят пятеро мужчин со связанными руками, рядом – трое конвойных с автоматами. «Военно-полевой суд!» – сразу догадался Сергей. Вообще-то, и раньше мог догадаться, только слепой не увидит немного поодаль два грузовика «ЗИС-5» с откидными бортами и виселицу рядом. Сергей знал, что 19 апреля 1943 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев; шпионов и изменников Родины из числа советских граждан и их пособников». За эти преступления полагалась смертная казнь через повешенье. По Указу в состав суда входили председатель военного трибунала, начальник военной контрразведки, заместитель командира по политчасти и прокурор дивизии. Приговор выносился военно-полевыми судами при дивизиях действующей армии и утверждался командиром дивизии, причём исполнение его было публичным – для устрашения. Пособники оккупантов из числа местных жителей, не замаранных в крови, осуждались на срок от 15 до 20 лет каторжных работ. Для их размещения НКВД были организованы специальные отделения при Воркутинских и Северо-Восточных лагерях. Работали каторжники на тяжёлых работах в шахтах с удлинённым рабочим днём. Сергей вышел на площадь как раз в тот момент, когда суд начал оглашать приговор. Председатель военного трибунала зачитал текст приговора. Люди слушали в напряжённой тишине. Потом конвойные помогли пленникам подняться в кузова машин, накинули на шею петли верёвок. Председатель трибунала кивнул головой. Машины проехали немного вперёд, и повешенные остались болтаться на виселице, вывалив разбухшие посиневшие языки и дёргаясь в конвульсиях. Зрелище было неприятным даже для Колесникова, видевшего смерть многажды и во всех её проявлениях. А что уж говорить о селянах? Женщины запричитали, заплакали, мужчины опустили головы. Вероятно, погибших в местечке знали. Солдаты из конвойных демонстративно положили руки на автоматы – не проявит ли кто из толпы неповиновение? Но жители молча стали расходиться. Повернулся, чтобы уйти и Сергей. Площадь освобождалась от народа, и можно было ехать дальше. Неожиданно его тронули за рукав. Сергей повернулся. Перед ним стоял молоденький солдатик. – Товарищ майор! Вас подойти просят. – Кто? – Да вон, из трибунала товарищи офицеры. Коли просят, чего не подойти? Сергей приблизился, вскинул руку к козырьку в приветствии. – Здравия желаю! Майор Колесников. Из-за стола поднялся председатель трибунала – тоже майор, высохший, как вобла. – Почему одеты не по Уставу? А главное – почему с немецким оружием? – Потому что не далее как в двадцати километрах отсюда на наши машины было совершено нападение националистов. Из табельного пистолета отбиваться несподручно, пришлось прихватить трофейный автомат. – Вы из какой части? Лицо майора из трибунала побагровело. Остальные офицеры внимательно слушали. – СМЕРШ, – коротко доложил Сергей. – Назначен оперуполномоченным в тысячу четыреста сорок второй самоходно-артиллерийский полк тридцать первого танкового корпуса. Из-за стола поднялся подполковник. – Можно посмотреть ваши документы? Сергей молча достал своё удостоверение, протянул. – А, так это насчёт вас мне вчера вечером из УКР звонили? Я и есть командир этого полка самоходов – подполковник Рощекаев, Александр Дмитриевич, – комполка протянул руку для пожатия. – Майор Колесников, – ответил на рукопожатие Сергей. Вот уж неожиданное знакомство! Председатель трибунала, услышав о СМЕРШе, остыл и уселся на стул. Ну их, смершевцев, с ними связываться – себе дороже. Да и оружие трофейное они носят почти постоянно. – А по батюшке? – Пётр Михайлович. – Будем знакомы. Правда, место для знакомства не совсем… Комполка бросил красноречивый взгляд на виселицу, где раскачивались трупы повешенных. – Постой, майор, ты говорил – обстреляли вас? – Да, две машины сотой танковой бригады. Один водитель погиб. – Из Проскурова добирался? – Оттуда, только на машине из нашего полка, с интендантом. – Ну, они теперь и сами доберутся. Поехали со мной. – Никак нет, товарищ комполка. Я грузовик вместо убитого водителя пригнал. – Нашёл проблему! Мой водитель за руль грузовика сядет, а мы с тобой – за ними. Тут до сотой бригады рукой подать. – Да я не против. Подполковник оказался компанейским мужиком и неплохим организатором. Его водитель сел за руль грузовика, сам подполковник – за руль «Доджа 3/4», по ленд-лизу поставленного. – А ты молодец, Пётр, перед председателем трибунала не сдрейфил. Хорошо держался. – Дальше фронта всё равно не пошлют. А на фронте и за ним, в немецком тылу, я уже бывал. – Тогда чего наград не вижу? Или разжаловали? – И награды боевые есть, и не разжаловали. Я с июля сорок первого воюю, танкистом был, горел два раза. – Иди ты! – удивился подполковник. – Потом в войсковой разведке, а потом уже в СМЕРШ попал. – Боевой парень. Ну, тогда мы с тобой сработаемся. – Должны, одно дело делаем. – Как сказать! У меня прежний особист всё больше доносы собирал, всё ходил, вынюхивал. – Иногда это тоже надо – удаётся из тонны грязи крупицу золота найти. – Да я понимаю, служба такая. Но он и на меня, и на зампотеха бумаги собирал. – Значит, с дерьмецом человек. Это ведь не от службы зависит – от самого человека. – О! В самую точку! Ты знаешь, я с сорок второго года на фронте – не считая госпиталя по ранению. Но такой обстановки в тылу, как здесь, не видел ещё. То часового убьют, то отдельную машину обстреляют. На колонны не нападают, побаиваются – силёнок маловато. Но пакостят постоянно. – Наслышан уже. Я в Белоруссии служил, там такого нет. В общем, пока добирались до полка, успели поговорить, узнать немного друг о друге. Первоначальными впечатлениями оба остались довольны. И тот и другой – боевые офицеры, трезво оценивающие ситуацию; каждый хочет делать своё дело, не мешая другому. В целом – сошлись. На фронте жизнь учит быстро разбираться в людях – с кем можно в разведку или на рискованную операцию пойти, а кого поостеречься надо, не доверять в бою спину прикрывать. |