Книга Колдун из Салема, страница 169 – Вольфганг Хольбайн

Когда я подошел к нему, он словно очнулся ото сна. Он казался невменяемым, и поначалу даже не узнал меня. Затем его взгляд прояснился.

— Боже мой! — пробормотал он. — Это… это дерево его… его…

— Я знаю, — сказал я тихо. — Я тоже это видел.

Я хотел успокаивающе положить свою руку на его плечо, но он отбил мою руку в сторону и сделал быстрый шаг назад.

— Ничего ты не знаешь! — выпалил он. — Дерево его сожрало, понимаешь? Оно его… боже мой… оно его проглотило…

Я некоторое время изумленно смотрел на него, а затем повернулся, поднял лампу повыше и, несмотря на охвативший меня жуткий страх, сделал несколько шагов в сторону леса.

Я даже не предполагал, что ожидал там увидеть: труп, или же изуродованное тело, а может, лишь кровь да обрывки одежды. Но там не было вообще ничего.

Стволы деревьев высились передо мной, блестящие и голые, словно полированные мраморные колонны, а поросль у основания деревьев была похожа в темноте на колючую проволоку. Но от Бреннана не осталось ни малейшего следа. Он исчез.

— Не подходи близко! — пробормотал Макмадок.

Я остановился, не решаясь больше сделать и шага вперед, а затем стал осторожно отступать назад. Снова встав рядом с Макмадоком, я осмотрелся по сторонам. Кроме нас на поляне никого не было, но в темноте, казалось, мелькали какие-то тени и раздавались тихие голоса.

— Оно его проглотило, — пробормотал Макмадок. — Просто проглотило. Это… это дерево…

— Да успокойтесь вы, — сказал я тихо.

Я снова хотел сделать шаг к нему, но моя нога подвернулась, и я чуть было не упал. Чертыхнувшись, я невольно сделал широкий шаг в сторону, чтобы не потерять равновесие, а затем опустил пониже свою лампу и посмотрел на землю.

Когда мы приехали сюда, поляна была покрыта жидкой грязью, доходившей до щиколотки. Теперь же вместо нее повсюду виднелась черно-коричневая перепутанная масса тонких корней и растительных волокон. Именно об них, по-видимому, и спотыкались на бегу Бреннан и Макмадок…

Я растерянно посмотрел на Макмадока, сел на корточки и потрогал пальцами волокна корней. Они были гладкими и холодными — намного холодней, чем должны были быть. А еще они, казалось, тихонько пульсировали. Я с отвращением отдернул руку и встал.

— Когда мы сюда приехали, этого всего здесь еще не было, — сказал я. — Я это точно помню.

Макмадок молча кивнул. Полено в его руке почти сгорело, и языки пламени уже подбирались к его пальцам. Но он, казалось, этого не замечал. Малюсенькие красные искорки падали на землю и гасли на влажном слое корней.

— Это… это точно такие же корни, в которых застряла повозка, — сказал он дрожащим голосом. — Они… они окружают нас, Роберт! Они сожрут нас всех!

Интонация его голоса встревожила меня еще больше. Я оглянулся на дом. Говард все еще стоял у двери и что-то показывал нам жестами, а лес за домом, казалось, стал еще массивнее и темнее. Мне даже на какой-то миг почудилось, что он приблизился.

— Успокойтесь, Лон, — сказал я тихо. — Пойдемте в дом.

Он кивнул, но так и не двинулся с места, а продолжал стоять, глядя широко раскрытыми от страха глазами на черные корни. При мерцающем свете полена мне показалось — хотя я и не был в этом уверен — что корни движутся…

Резко повернувшись, я схватил Макмадока за плечо и почти силой потащил за собой. Земля под нашими ногами, казалось, вибрировала, как будто мы шли по гигантскому батуту. Мне приходилось идти очень осторожно, чтобы не запутаться в бесчисленных отростках и побегах. Корни доросли уже далеко за середину поляны, продолжая тянуться к дому.

Когда мы подошли к двери, Говард молча отступил в сторону, пропуская нас. Он хотел что-то сказать, но, увидев побледневшее от страха лицо Макмадока, промолчал.

Макмадок подошел к камину, бросил в него остаток горящего полена и потер руки над пламенем, согревая их. Со стороны лестницы послышались шаги. Я поднял глаза и увидел двоих мужчин — жителей Дернесса, спускавшихся один за другим вниз по лестнице. Лица у них были такими же бледными, как и у Макмадока.

— Что там с… с Бреннаном? — тихо спросил Говард.

— Он погиб, — ответил я, не глядя на него. — Исчез.

— Исчез? Что значит — исчез?

Макмадок бросил на него встревоженный взгляд и так крепко сжал челюсти, что мне показалось, будто его зубы хрустнули.

— Что-то его утащило, — солгал я, а затем добавил тоном, от которого и сам содрогнулся: — И оно приближается, Говард.

— Что приближается?

— Корни, — выпалил Макмадок еще до того, как я успел что-то ответить. Его взгляд был прикован к огню в камине. — Они приближаются. Они… они окружают дом. Мы сидим, как в западне, и…

Он замолк, видимо, почувствовав, что вот-вот снова потеряет самообладание.

— Макмадок прав, — продолжил я вместо замолчавшего Макмадока. — Уже половина поляны заросла корнями. Если они и дальше будут так быстро расти, то уже через час они появятся здесь.

Говард молчал. Было нетрудно догадаться, о чем он сейчас думал: в его взгляде чувствовался страх. Однако когда он снова заговорил, его голос звучал неестественно спокойно.

— Нам нужно убираться отсюда, и как можно быстрее.

Макмадок пронзительно засмеялся.

— Убираться отсюда? — спросил он. — В такую темень меня отсюда ничто не заставит и шагу сделать — хоть лошадьми тащите.

— Это было бы самоубийством, — поддержал я Макмадока. — Там и собственного носа не видно, Говард. Мы ничего не сможем сделать, пока не рассветет.

— И когда же рассветет?

Макмадок подумал пару секунд.

— Часа через два, — пробормотал он. — Может, полтора. Не раньше.

— Два часа, — Говард вздохнул. — Это, черт возьми, слишком долго.

Он подошел к двери и некоторое время вглядывался в темноту, заслонявшую от нас все, словно черная стена. На небе совсем не было звезд. Казалось, что дом накрыли колпаком из темноты и тишины. Тем не менее, снаружи что-то шевелилось. Этого что-то не было ни слышно, ни видно. Но оно там было.

Рольф проснулся, когда над верхушками деревьев чуть посветлело — появились первые признаки рассвета. Мы к тому времени уже просушили его одежду, а Говард и один из мужчин из Дернесса — они сказали нам свои имена, но я почему-то их не запомнил — помогли ему осторожно подняться с импровизированной постели и одеться. Жар у него прошел. Его лоб был еще горячим, а лицо — осунувшимся и бледным, с серыми нездоровыми пятнами на щеках. Его глаза запали и болезненно блестели. Тем не менее, все было так, как и предсказывала Мэри: как только прошел жар, Рольф начал быстро поправляться. Он был еще слаб и пошатывался, но зато теперь уже мог ехать верхом, нужно было лишь помочь ему сесть на лошадь.