Онлайн книга «Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии»
|
- Так это не камень? Я отмахнулся: - Конечно, нет! Но дело не в камне, а в самой базе. Надстройку над камнем, то бишь базой, Он велел строить самим. Человекам! Она прищурилась: - Так уж и велел? - Подразумевал, - пояснил я. - Объяснять очевидные вещи - это унижать собеседника. А как Он может унижать человека? Это же выказывать недоверие к собственному гению! Она откусила краешек вафельной трубочки с нежнейшим кремом, заулыбалась, наслаждаясь неведомым вкусом, но сказала, поддразнивая: - Ну да, это же сам человек! - А что, - ответил я серьезно, - я сам заметил, что все чаще вспоминаю насчет по образу и подобию. - А сейчас почему? Я сказал с убеждением: - Ну не станет же Он называть свое лучшее творение дурацким! Она взяла фужер с вином, все еще с опаской, поднесла к губам, посмотрела на меня поверх края, нежнейшее лицо чуть помрачнело. - В самоуверенности тебе не откажешь. Неужели ты и Творца считаешь самоуверенным? Я воскликнул: - Да чтобы решиться создать мир… это же какое нужно иметь самомнение? И оно, как видишь, оказалось оправданным. Возможно, Творец даже поскромничал и мог бы создать что-то еще круче! - Интересное мнение, - проговорила она задумчиво. - Наверное, вы друг друга стоите. Но мне Создатель не показался таким уж… Я пожал плечами: - Наивно думать, что Всевышний не продолжает развиваться. Кроме того, возможно, создавая нас по Своему образу и подобию, Он добавлял или заострял те черточки, которые считал более уместными… или необходимыми? Как отец, бывало, смотрит на детей и старается воспитать их чуть жестче, чем сам, а то слишком интеллигентен?.. Она почти не смотрела на лакомства, что я подсовываю ей прямо под руки, хотя не отказывается, уже измазала губы неведомым ранее шоколадом, как и край фужера, но не сводила с меня серьезный и в то же время по-детски чистый наивный взгляд. Я смотрел на это сокровище и понимал, что именно вот так выглядит безмятежное безоблачное и бездумное человеческое счастье. Я и сейчас плаваю в нем, как младенец в утробе, наслаждаюсь и всеми фибрами жажду, чтобы эта райская жизнь никогда не заканчивалась. Она всмотрелась в меня спокойными чистыми глазами, а я сказал с неловкостью: - Как-то представлял тебя совсем иной. - Какой? - Огненной, - пояснил я. - Ты же вся из пламени? - Все из пламени, - ответила она серьезно. - Весь мир. - Ах, ну да, в этом если смысле… Но ты еще и просто из пламени, более простого, что как бы огонь, понимаешь?.. Вся такая, испепеляющая. Недаром же Адам восхотел чего-нибудь попроще, какую-нибудь покорную дуру… Хотя, честно говоря, с женщинами Адаму не повезло. И с него и пошло. Она легонько улыбнулась: - Он был первый, кто вот так… с первой не сумел, со второй вляпался. Но он был благороден и брал на себя все глупости, которые Ева творила начиная с того момента, как сорвала плод с запретного дерева. - И детей своих, - сказал я сварливо, - воспитала хреново. Ладно, я без намеков. Что еще сделать? Она покачала головой. - Ты умеешь делать такие вещи, что я даже пикнуть не смею. - Уже слышала? - Многие слышали, - ответила она. - И стараются понять, откуда у тебя эти странные умения. Только у тебя единственного на всем свете! Я сосредоточился и, хотя уже напрактиковался, накачал эту магическую мышцу, но для Лилит расстарался, как никогда, создавая как тончайшую и нежнейшую посуду, которую видел только в Эрмитаже, так и самые изысканнейшие блюда, от которых приходили в восторг саудовские принцы. Она даже не пыталась сдерживаться, ахала, делала огромные глаза, и я понимал со щемом, что тысячи и тысячи лет видела одно и то же, одно и то же, все повторялось и повторялось, и вот только сейчас такой резкий скачок. Врожденный аристократизм, мелькнула у меня, когда она ела, ни тени жеманства или притворства, все просто и естественно, однако насколько же она сама изысканна в любом жесте, движении, наклоне головы, взмахе ресниц, необыкновенной улыбке! Широкие тарелки заполнились новыми деликатесами, восточными и западными сладостями, горками мороженого, всевозможными конфетами и крохотными пирожными, которые я часто покупал в то старое доброе время. Я сел с другой стороны стола, она спросила серьезно: - О чем думаешь? Ты такой серьезный. - Что мне особенно странно, - медленно проговорил я, - это отсутствие Сатаны… Она бросила на меня быстрый взгляд: - Почему? - Мы с ним общались часто, - ответил я со всей скромностью, столь привычной для меня, - весьма часто. А сейчас как будто вовсе исчез… Непривычно даже. Казалось бы, только сейчас и ловить рыбку. Она подумала, пожала плечиками: - Ничуть не странно. Он не боец. Не в том смысле, что трус, он просто презирает эти методы, полагая их слишком грубыми. Он, говоря словами людей, стратег и мыслитель. Он полагает, что решает не сила. - Верно! - …а умелое жонглирование доводами, - закончила она. - Потому он если и будет участвовать, то не проявится явно. - В смысле, не утерпит? - Примерно так… Я представил себе ад и твердыню в самом дальнем углу, гору из камня и стали, передернул плечами и поспешно ухватил фужер с шампанским. - Не понимаю, - сказал я, - но Люцифер там, в той крепости, где засели мятежники? - Думаю, да. - Как же тогда пойдем на штурм? - поинтересовался я. - Сатана в сторонке в личине наблюдателя, Авриэль готовится защищать эту крепость, а с нами идет Самаэль… Она горько улыбнулась одной половинкой рта. - А еще обещал подняться из четвертой антис-фиры сам могучий Озриель, еще одно из проявлений Самаэля. Мне самой это не так непонятно, как тебе, а невесело… Хотя Самаэль первым из нас, разрываясь отчасти от желания успеть сделать если не все, то хотя бы как можно больше, сумел воплотиться в разные ипостаси, и теперь они настолько стали разными… - Вижу, - сказал я озадаченно, - но все равно не пойму. Даже умом, хотя у меня не ум, а умшце, что угодно могу понять и объяснить, но такое… гм… даже у меня глаза рогом лезут. Допуская, что ангелы - всего лишь овеществленные мысли Творца, все-таки трудно представить, что мысли могут быть настолько противоречивыми… даже одна мысля способна раз-делиться на подмысли и противоречить самой себе… Нет, надо это умничанье оставить на будущее, а сейчас морду ящиком и - на штурм. За честь рода! |