Онлайн книга «Сказки врут!»
|
Меня так бабушка называла, больше никто. Не прижилось почему-то. Даже когда я сама так представлялась, все равно потом становилась Настей… — Еще немного осталось, потерпи. Немного осталось до чего? Машина резко притормозила. Дверца открылась… — Помочь? — Не надо, сам… Ася, не спи! Двор такой знакомый. И дом. И подъезд. И дверь… — Потерпи… В ванной на крючке халатик. На полке — кондиционер для волос. Расческа… — А-ай! — Плюхаюсь в ванну с холодной водой, а сверху льется такой же ледяной дождь, и время тут же возвращается в привычный ритм. — Терпи! Сейчас… Колдун кладет мне руку на лоб, бормочет что-то, а потом зачерпывает из ванной воду и выливает на голову. С ума сошел! Пытаюсь вырваться, выкрутиться… — Сиди смирно! Чтоб твоей прабабке… Сиди! Снова бормочет и льет, льет и бормочет. В мыслях проясняется, перед глазами — тоже, и я уже отчетливо вижу и понимаю, что это моя квартира, моя ванная, мой халатик на двери… — Потерпи. Немного еще потерпи… Боже, какой у меня сейчас, наверное, дурацкий вид! Курица мокрая. Футболка насквозь, джинсы, даже белье… Волосы облепили лицо, лезут в глаза… Но мне уже почти хорошо. Почти совсем-совсем хорошо. А он все поливает меня из ковшика и бормочет, но теперь я могу разобрать отдельные, не относящиеся к заговору слова. — …Ася, Асенька… Ну зачем? Ладно прабабка твоя, чтоб ей… Но ты-то? Зачем? Зачем? Слезы смешиваются с водой и текут по щекам… — Нашла из-за кого! Ты же умница, красавица… Встретишь еще… еще лучше… — Не встречу, — прорезается у меня голос. — Лучше уже не встречу. Встряхивает меня за плечи, заставляет поднять глаза. — Все. Все хорошо. — Ничего не хорошо! Ничего! Понял? Вырываюсь, поскальзываюсь, падаю снова в мутную воду, но меня опять вылавливают, вытаскивают, ставят на мокрый пол, заворачивают в широкое банное полотенце, прямо поверх вымокшей одежды… — Ну на кой он тебе? — Трет меня полотенцем, словно кожу содрать готов. — Что ты от него видела, кроме проблем? Точно. С первой встречи одни только неприятности… — Что в нем такого? — Все, — шепчу упрямо. — Таких больше нет… И наверное, не надо. — Дура! Прабабка твоя, естественно. Швыряет полотенце в сторону, хватает сухое, опять заворачивает, опять трет. Прабабка — дура, он молодец. Снял заклятие-проклятие, тема закрыта. Сейчас уйдет, а я смогу нормально напиться… — Вот как так можно, ты мне скажи? — спрашиваю со слезами. — Нельзя, — соглашается он. — Как будто меня и нет, да? — Ты есть… — Как будто я пустое место! Не смотрит, не видит… — Придурок! — Я же его… Я его… — Ты самая лучшая… — Я его, может быть, всю жизнь ждала… А он… Совсем, никак. В упор меня не замечает! Вообще. К суккубам бегает, приходит потом, довольный, как кот, весь в помаде… — Какая помада — у Влада краской испачкался, когда он оборудование показывал! Черт! Угораздило же втрескаться в ведьму, да еще и ревнивую… А потом смотрим друг на друга, долго-долго, почти целую секунду, и пытаемся понять, что мы оба только что сказали… Зеркало большое да зеркало поменьше, свечи по обе стороны и колышущаяся тень в конце длинного коридора… — …Какой он? — Красивый. Большой такой… Высокий. Волосы темные… Сережка мой! — Ты в глаза ему, доча, посмотри. — Черные у него глаза, как уголечки! — Хорошо смотри, Настюша, все примечай… …Нет, не черные. Не черные — светлые, ясные. Голубые… И не знаю, кто первый, я, он, а может, одновременно, бросаемся друг к другу, сцепляемся намертво — руками, губами, взглядами. Топчемся по упавшему на пол полотенцу, поскальзываемся на мокром кафеле… Вываливаемся в коридор, громко хлопнув дверью. Не отрываясь от жадного рта, глажу его лицо, волосы, обнимаю за шею, а когда он подхватывает меня на руки, обвиваю еще и ногами, и вот так, не размыкая объятий, не прекращая поцелуй, даже чтобы вдохнуть, и то и дело натыкаясь на стены, добираемся в конце концов в спальню и падаем на кровать. Здесь уже отлепляюсь от него, позволяю стащить с себя футболку и блаженно щурюсь, чувствуя нежные губы и жаркое дыхание сначала на шее, потом ниже, ниже… Выгибаюсь со стоном, но тут же понимаю, что и минуты не проживу, если не увижу сейчас его глаз. Обхватываю ладонями его голову, отрываю от себя, ловлю его взгляд, внезапно на миг усомнившись: «Это ты?» — и расслабленно выдыхаю: «Ты»… Больше я не ошибусь. Никогда. Таю от каждого прикосновения, а сама дотрагиваюсь осторожно до шрама на его виске и ревную безумно, к прошлому, ко всем женщинам, что у него были, ко всей той жизни, что он прожил уже без меня. А он, словно угадав эти мысли, перехватывает мою руку, целует ладонь и скользит губами от запястья к сгибу локтя по беззащитной коже… Мм… Но вдруг что-то меняется. Обнимаю и чувствую, как напряжены его плечи, какой неестественно прямой стала вдруг спина под влажной рубашкой. Ищу его взгляд, но он ускользает от меня… — Андрей? — Даже в окружении зомби мне не было так страшно. Он прижимает меня к себе, резко, с силой, не замечая, как я морщусь от боли, впивается губами в губы, будто хочет выпить всю, залпом и до дна, а затем так же резко отпускает. Теперь я вижу его глаза… и жалею об этом… — Не нужно, — шепчу, еще не зная, что он собирается делать. — Пожалуйста… Я больше не хочу оставаться одна. И не оставлю тебя. Ты мне доверяешь, Сокол? И не слышу, лишь по губам читаю короткое: — Спи… Зачем? За что? У темноты нет на это ответов… Проснулась я утром. Даже не глядя на часы, знала, что уже утро. И знала, что увижу, когда открою глаза: свою комнату, солнце сквозь жалюзи и сидящего рядом Жорика. И все. Так есть ли смысл? Нет. К тому же стоит разомкнуть веки, польются ничем не сдерживаемые слезы… Так и лежала, несмотря на вползшую в комнату духоту, кутаясь в покрывало. Не мог же доктор Соколов бросить меня на постели в мокрой одежде? Он и не бросил. Раздел заботливо, укрыл. Небось и вещи развесил на веревке над ванной, и пол протер… Что еще ты сделал, темный? Поцеловал меня, уходя? |