Книга Счастливая, страница 41 – Элис Сиболд

Гейл объяснила, что скоро начнется процедура опознания, а после мы поговорим о суде присяжных, и она расскажет мне, чего следует ожидать, как будет выглядеть помещение, сколько там будет народу и какого рода вопросы могут быть заданы — вопросы, предупредила она, могут оказаться для меня нелегкими, но отвечать я обязана.

— Вы готовы? — спросила она.

— Готова, — ответила я.

Следом за Гейл мы с Тришей подошли к открытой двери в смотровую часть комнаты. В помещении было темно. Там находились какие-то люди. Одного я узнала: сержант Лоренц. Мы с ним не виделись со дня преступления. Он мне кивнул. Еще там были два человека в форме и с ними третий — адвокат ответчика Пэкетт.

— Не вижу оснований для ее присутствия, — заявил он, остановившись взглядом на Трише.

— Я представляю Кризисный центр помощи жертвам насилия, — объявила Триша.

— Ну и что? Тут и без вас не протолкнуться, — отрезал он.

Адвокат был невысок ростом, бледен, с намечающейся лысиной. Мне предстояло общаться с ним на протяжении всего процесса.

— Так принято, — вмешался сержант Лоренц.

— Насколько я знаю, здесь она не имеет официального статуса. Для ее присутствия нет никаких юридических оснований.

Спор продолжался. В него втянулась и Гейл. Сержант Лоренц твердил, что на процессы по аналогичным делам стало уже традицией приглашать сотрудниц кризисного центра.

— Рядом с ней и так есть женщина — заместитель прокурора, — отреагировал Пэкетт. — Этого достаточно. Я не позволю своему клиенту участвовать в опознании, пока эту особу не выведут.

Отойдя к стеклянной стене, Гейл посовещалась с Лоренцем, а затем вернулась к нам с Тришей.

— Он не уступит, — сказала она. — Мы и без того затягиваем опознание, а к часу мне уже надо быть в суде.

— Все нормально, — отозвалась я. — Ничего страшного.

Я сказала неправду. Это был удар под вздох.

— Вы уверены в себе, Элис? — переспросила она. — У вас должна быть полная уверенность. Опознание можно перенести.

— Нет уж, — сказала я. — Все в порядке. Я готова.

Тришу отпустили.

Мне разъяснили процедуру. Сказали, что в помещение за зеркальной стеной введут пятерых мужчин, но предварительно там зажжется свет.

— Поскольку с той стороны будет светло, а здесь темно, они не смогут тебя увидеть, — добавил Лоренц.

Он напомнил, что спешить не следует. Что по моей просьбе он сможет приказать участникам опознания повернуться влево-вправо или заговорить. И напоследок еще раз посоветовал не торопиться.

— Когда сомнений не останется, — сказал он, — попрошу подойти вот туда и четко пометить крестиком соответствующую графу в протоколе опознания. Это понятно?

— Понятно, — пробормотала я.

— Может, у вас есть какие-то вопросы? — вмешалась Гейл.

— Она же сказала, что ей все понятно, — процедил Пэкетт.

Я снова почувствовала себя ребенком. Взрослые поругались, и только мое хорошее поведение могло сгладить конфликт. Повисшее в воздухе напряжение не давало мне дышать полной грудью, да еще сердце колотилось как бешеное. Теперь я могла бы описать Меджесто свои симптомы наступления паники. Меня обуял смертельный ужас. Однако я ведь уже заявила о своей готовности. Пути назад не было.

Сама обстановка внушала мне страх. Мой взгляд был прикован к одностороннему зеркалу. Если верить телесериалам, по ту сторону всегда находится просторное помещение: у дальней стены — помост, а сбоку дверь, откуда входят участники опознания, чтобы подняться на две-три ступеньки и занять свои места. Жертву и преступника всегда разделяет значительное расстояние, и это успокаивает.

Оказалось, полицейские сериалы имели мало общего с действительностью. Зеркало занимало всю стену целиком. С другой стороны оставался проход примерно в ширину мужских плеч, так что участники опознания, повернувшись лицом, должны были оказаться почти вплотную к зеркалу, на расстоянии вытянутой руки; получалось, что насильник будет стоять прямо передо мной.

Лоренц отдал приказ в микрофон, и по другую сторону зеркала вспыхнул свет. Пятеро чернокожих мужчин в почти одинаковых голубых рубашках и синих шортах вошли в помещение и заняли свои места.

— Можешь подойти поближе, Элис, — сказал Лоренц.

— Точно не первый, не второй и не третий, — выдавила я.

— Спешить не надо, — напомнила Юбельхоэр. — Подойдите ближе и внимательно рассмотрите каждого.

— Можно заставить их повернуться влево или вправо, — подсказал Лоренц.

Пэкетт хранил молчание.

Я не стала спорить. Подошла поближе, хотя создавалось впечатление, что они и так стоят у меня перед носом.

— Пусть повернутся, — попросила я.

По команде все встали перед нами в профиль. Один за другим. Когда они вернулись в прежнее положение, я отшатнулась.

— Они меня видят? — спросила я.

— Если что-то и видят, то лишь движение за стеклом, — сказал Лоренц, — но тебя разглядеть не могут, будь спокойна. Оттуда не видно, кто здесь находится.

Я приняла это как данность. Не стала говорить вслух: «Кто же еще может здесь находиться?» Тогда, в тоннеле, рядом не было никого. Я постояла перед номером один. На вид он был слишком молод. Перешла ко второму. Он ничем не напоминал подозреваемого. Не глядя, я уже знала, что опасность исходила от субъекта, стоящего в шеренге предпоследним, однако помедлила перед третьим номером, чтобы убедиться в своей правоте. Нет, этот слишком длинный, да и пропорции не те. Я замерла перед номером четыре. Он уставился в пол, а я тем временем разглядывала его плечи. Широкие, мощные, как у того, кто надо мной надругался. Форма головы и шеи — точь-в-точь как у насильника. Телосложение, нос, губы — все похоже. Не отводя от него глаз, я порывисто скрестила руки на груди.

— Элис, вам плохо? — спросил чей-то голос.

Пэкетт запротестовал.

Очевидно, где-то я промахнулась.

Перешла к номеру пять. Рост, фигура — все сходится. Он смотрел на меня в упор, сверлил глазами, будто точно знал мое местонахождение. Знал, кто я. Его взгляд говорил: не разделяй нас стена, он окликнул бы меня по имени, а потом убил. Его зрачки следили за мной, подавляя волю. Собравшись с духом, я обернулась и произнесла:

— Я готова.

— Точно? — переспросил Лоренц.

— Она же сказала, что готова, — вмешался Пэкетт.

Я приблизилась к планшету, который держал для меня Лоренц. Все наблюдали за мной — Гейл, Пэкетт, Лоренц. Я поставила крестик в графе под номером пять. Сделав неверный выбор.

Меня отпустили. В коридоре я увидела Тришу.

— Ну как?

— Четвертый и пятый — настоящие двойники, — пожаловалась я, прежде чем приставленный ко мне полицейский увел меня в конференц-зал.