Книга Эпицентр, страница 74 – Кирилл Патрыка

— А человека? — поинтересовался я.

— И человека тоже. Им без разницы. Они только в Индустриальном, больше нигде нет. Во время Чумы люди везде в пыль превращались, немногие выжили. А там, видать, еще третий вариант получился. Я думаю, они не умерли, а мозг у них умер. Наподобие, как после кислородного голодания. Так что они не ожившие мертвецы, а люди без сознания. Но хуже животных. Когда совсем голодно, друг друга жрут. Но это редко. А на той неделе, действительно, слышу из дома: во дворе кто-то возится, утварь роняет. Я выглянул — мать честная! Жмур припожаловал. Я за карабином, но Иваныч — он в сарае работал — опередил, вилами его, вилами. Так к стене и приколол, как осу булавкой. Но с одним-то справиться легко, а когда их толпа, да оголодавшая… Пулемет нужен, не иначе. Без пулемета не прорвешься. Они мрут медленнее, чем обычные люди. Думаю, у них нервная система не работает и они боли не чувствуют. А раз болевого шока нет, рань их не рань, они все равно прут, пока совсем не издырявишь. Я почему думаю, что у них мозг умер и все нервы. Раз встретили такого на дороге и лопатой голову ему снесли. Кровища фонтаном била, а он как ни в чем не бывало еще минут пять разгуливал, руками воздух ловил. Только когда совсем кровью истек, околел.

Про жмуров я прежде слышал, но, признаться, не верил в их существование.

— Как же они зимой, в холода? — спросила Ольга.

— А они и холода не чувствуют. Но от холода и околеть можно. Когда совсем припрет, они в каком-нибудь помещении в кучу собьются, прижмутся друг к другу и так сутками стоят.

— Ты, выходит, в Индустриальном бывал, — сказал я, — раз так обо всем подробно знаешь.

— Бывал, — согласился Анатолий. — Но больше не желаю. Куличок наш, он хоть и пустобрех, но про мух и жаб всяких не врет.

Признаться, я и не рассчитывал найти на хуторе попутчиков. Я рассчитывал на другое.

— Транспортом не поможете? — спросил я Анатолия. — Хоть подводу с лошадьми. А то пешком действительно трудновато.

— Отец, ты им подводу не давай, — подал вдруг голос один из сыновей. — Они уйдут и не вернутся. И кони наши пропадут.

Анатолий покосился на крепкого отпрыска:

— Тебя не спросили! — Потом вздохнул и объяснил: — Прости, Серега, вы мне жизнь спасли. Но лошадей я вам, правда, отдать не могу. Три их у нас осталось. Было больше, да других на выпасе тигр задрал. А тигр — не жмурик. Его вилами не приколешь. Теперь последних бережем. Нам без лошадей никак. Есть грузовик и трактор, но горючки почти не осталось. В Березовке заправка отчего-то взорвалась и сгорела, в Индустриальный мы ни за бензином, ни за чем не попремся. Так что на лошадей вся надежда.

— Тогда посоветуй, может, у кого еще поблизости можно транспортом разжиться?

— Транспорт е-есть, — протянул вдруг пьяно Кулик. — И горючка там есть. Только вам хрен дадут.

— Это почему?

— А потому!..

Анатолий сердито перебил работника:

— Сволочь тут одна обосновалась. Бывший главный агроном Березовского совхоза. Ну не совхоза, ОАО какого-то, которое на месте совхоза образовалось. Он до Чумы еще все здесь под себя подмял. Такой, понимаешь, хваткий мужик. В совхозе звеньевым после техникума начинал. А потом раскрутился. У него в Березовке такой особняк стоял, как у князя. Но после Чумы, кто остался, в деревне больше не жили. Трасса же, то Байкеры, то еще какие лихие люди. Вот остатки населения, как мы, в тайгу подались, хутора построили. Делец этот, Кузьмин Сергей Валерьевич, его теперь все Председателем кличут, он тоже себе в тайге деляну расчистил и дом поставил. Частоколом его обнес, поверху колючая проволока. Просто форт какой-то получился. К нему десятка полтора разных людишек прибилось. В основном те, кто из тюрьмы освободился и без дела болтался. Я тебе скажу: команда — ух! Отребье всякое. Но Председатель сам от них мало отличался, только что умнее и изворотливей. Он их как-то приструнил, вооружил и с этими людишками на свое строительство силой выживших сгонял. После, когда хутора образовались, он наезжать стал как власть, хоть никто его в начальники не назначал. И стал требовать продовольствие, пиломатериалы, чтоб работали на него. Председателя кое-кто шуганул. Так вскоре пожары случились и погорели непослушные хутора. Короче, где хитростью, где угрозами, где всякими обещаниями, мол, защитой буду и помощь окажу, но прибрал к рукам бывший агроном хуторян. Помощи от него, конечно, никто не дождался. А дань все платят, как хану какому-то. Вот у него транспорт есть.

— Ага, — вмешался Кулик, — когда раз жмуриков целая толпа приперлась ни с чего возьми, Председатель с его дружиной, вместо того чтобы хутора охранять и жмуров бить, сдриснул, только его и видели, заперся у себя в форте и сидел, пока мужики самостоятельно отбивались. Пять человек тогда погибло, еле отогнали нечисть. И на хрен такой защитничек?!

— Рэкетир он, а не защитничек, — вставил сын Анатолия.

— Вы тоже дань платите? — спросил я.

— А куда денешься?! — развел руками Анатолий. — Не заплатишь — подожгут. Или в лесу подкараулят и стрельнут из-за дерева. Такое тоже случалось. А у Тарановых, это соседний хутор, председательские давай амбар грабить. Работник хотел воспрепятствовать, так ему пулю в грудь. К вечеру преставился. Они свою власть не уронят.

— А чего ж вы, Хуторяне, не соберетесь да не спалите к чертям собачьим председательский форт?

— Да так как-то… — пожал плечами Анатолий. — Ходили такие разговоры. Но каждый за свое дрожит. Вот и не решились.

— Понятно, — покивал я. — Очень старая и очень знакомая песня. Ты про хана точно заметил. Так ханы Русь под себя брали. И что, у этого рэкетмена машин много?

— Много не много, а есть. Три «Урала» высокой проходимости. Кузова и кабины железом укреплены.

Мне вдруг пришла в голову очень сомнительная на первый взгляд идея.

— Договориться с ним — никак?

— Чего ему с вами договариваться?! С вас взять нечего, а без этого он разговаривать не станет. Я бы помог, поделился, но нет же у нас ни черта, что на машину потянет. Так что…

— Понятно. Дорогу туда покажешь?

— На штурм пойдете и трофеи захватите?

Я похлопал Анатолия по плечу:

— Это уж моя забота. Ты, если что, только сопроводи до места.

— Отчего не сопроводить. Но ты подумай хорошенько, что делать собираешься. Мне тебя хоронить жалко будет. Если останется что хоронить.

— Непременно подумаю, не сомневайся.

— Что ты затеял? — наклонившись к моему уху, спросила Ольга.

— Точно не знаю. Но лучше нам дальше на колесах, а не на своих двоих.

Ольга фыркнула:

— Опять один против всех попрешься? Я тебе не позволю.

— Нет, — заверил я. — Один против всех не попрусь. Не тот случай. Но и позволения ни у кого спрашивать не стану. — Потом обратился к Анатолию: — А Кошки у вас тут водятся?