Онлайн книга «Нить, сотканная из тьмы»
В моих поездках нет ничего недостойного или вероломного, возразила я, как может такое прийти в голову? А разве не вероломно так позорить ее на званом ужине перед мистером Дансом и мисс Палмер? — взвилась мать. Она всегда знала, что из визитов в тюрьму ничего хорошего не выйдет, а сейчас то же самое говорит доктор Эш: поездки вновь толкнули меня в болезнь, от которой я только-только начала оправляться. Я обрела чересчур большую свободу, что не подходит моему характеру. Я слишком впечатлительна и после общения с грубыми острожницами забываю о приличиях. Чрезмерная праздность порождает во мне фантазии... и так далее, и так далее. — Мистер Шиллитоу прислал записку, где спрашивает о тебе, — заключила мать. Оказалось, письмо пришло на следующий день после моего визита. Я отвечу сама, сказала мать, и сообщу, что ты больше не приедешь, ибо очень нездорова. Перепалка меня обессилила. Я все поняла про мать и ощутила прилив злости. «Будь ты проклята, сука!» — отчетливо прозвучало в моей голове, будто эти слова прошипели тайные уста. Их произнесли так ясно, что я вздрогнула, испугавшись, что мать тоже их слышит. Но она, не оглядываясь, решительно направилась к двери, и я сообразила, как надо поступить. Отерев платком рот, я окликнула мать: ей не надо беспокоиться, я сама напишу мистеру Шиллитоу. Она права. С Миллбанком покончено. Я не смотрела ей в глаза, и мать, видимо, посчитала это признаком стыда; она подошла ко мне, коснулась моей щеки и сказала: — Я лишь забочусь о твоем здоровье. Ее кольца холодили мне лицо. Я вспомнила, какой она пришла, когда меня откачали от морфия: в черном платье, с распущенными волосами. Она упала мне на грудь и вымочила слезами мою сорочку. Теперь, вручив мне бумагу и перо, она встала неподалеку. Я начала писать: Селина Дауэс Селина Дауэс Селина Дауэс Селина Дауэс Понаблюдав, как перо скользит по странице, мать вышла. Я сожгла листок в камине. Потом я вызвала Вайгерс и сказала, что вышло недоразумение: платье нужно вычистить и вернуть мне, когда миссис Приор не будет дома, но ни ей, ни Эллис знать о том не обязательно. Затем я спросила, нет ли писем для отправки; горничная кивнула — одно есть, и я попросила ее прямо сейчас сбегать к почтовому ящику, а если кто-нибудь спросит, сказать, что выполняет мое поручение. Не поднимая глаз, Вайгерс сделала книксен. Это было вчера. Позже мать пришла и опять коснулась моего лица. На сей раз я притворилась, что сплю, и глаз не открыла. На улице прогрохотал экипаж. Приехала миссис Уоллес, они с матерью идут на концерт. Наверное, сейчас мать появится, чтобы перед отъездом дать мне лекарство. Ездила в Миллбанк, видела Селину; теперь все переменилось. Разумеется, меня ждали. Думаю, привратника уведомили о моем приезде, ибо он понимающе хмыкнул, а в женском корпусе меня поджидала надзирательница, которая тотчас препроводила в кабинет мисс Хэксби, где уже сидели мистер Шиллитоу и мисс Ридли. Все происходило как в нашу первую встречу, которая была словно в другой жизни, но, входя в кабинет, я об этом не думала. Однако сразу почувствовала разницу между тем и нынешним приемом: мисс Хэксби ни разу не улыбнулась, и даже мистер Шиллитоу был мрачен. Он очень рад снова видеть меня, сказал директор. Не получив ответа на свое письмо, он начал опасаться, что давешнее происшествие отпугнуло меня насовсем. Я всего лишь прихворнула, ответила я, а служанка-недотепа замешкалась вовремя подать письмо. Я заметила, что мисс Хэксби разглядывает тени на моих скулах и под глазами, потемневшими от дозы опия. Однако, полагаю, без него я выглядела бы еще хуже, поскольку больше недели не выходила из комнаты, и лекарство ссудило мне кроху сил. Начальница выразила надежду, что я вполне оправилась, и сожаление, что нам не удалось переговорить сразу после инцидента. — Кроме бедной мисс Брюэр, рассказать о происшествии некому. А Дауэс, к сожалению, весьма упряма. Шаркнули башмаки мисс Ридли, которая усаживалась удобнее. Мистер Шиллитоу молчал. Я спросила, сколько времени Селину держали в темной. Три дня, ответили мне. Это предельный срок, на который узницу можно подвергнуть наказанию «без специального ордера». — По-моему, три дня — это слишком сурово, — сказала я. За нападение на смотрительницу? Мисс Хэксби так не считала. Мисс Брюэр серьезно пострадала и пережила такое потрясение, что оставила Миллбанк и тюремную службу вообще. — Весьма неприятная история, — покачал головой мистер Шиллитоу. Я кивнула, но потом спросила: — А как Дауэс? — Плохо, как ей и положено, — ответила мисс Хэксби. Селину перевели в отряд миссис Притти, где теперь она перебирает пряжу, а все планы по ее отправке в Фулем, естественно, похерили. — Полагаю, хоть эта новость вас обрадует, — добавила начальница, пристально глядя мне в глаза. К этому я была готова и очень спокойно ответила, что я действительно рада, ибо сейчас как никогда Дауэс требуется друг и советчик. Теперь она еще больше, чем прежде, нуждается в сочувствии Гостьи... — Нет, — выговорила мисс Хэксби. — Нет, мисс Приор. Неужели я буду оспаривать тот факт, что именно мое сочувствие привело к нападению на смотрительницу и беспорядку в камере? Ведь именно мои заботы спровоцировали кризис! — Вы называете себя ее другом, — продолжила начальница. — До ваших посещений она была самой покладистой заключенной Миллбанка! Что же это за дружба, которая толкает девицу на подобные вспышки? — Значит, вы намерены прекратить наши встречи, — сказала я. — Я намерена оставить осужденную в покое ради ее же блага. Она не обретет спокойствия, когда вы рядом. — Она не будет спокойна без меня! — Что ж, придется ей научиться. — Мисс Хэксби... — начала я и запнулась, потому что чуть не сказаламама!Я схватилась за горло и посмотрела на мистера Шиллитоу. — Срыв был весьма серьезный, — сказал директор. — Что, если в следующий раз она ударит вас, мисс Приор? — Меня она не ударит! — воскликнула я. Неужели они не понимают, насколько ужасно ее положение и как мои посещения его облегчают? Ведь стоит лишь задуматься: разумная кроткая девушка — самая покладистая узница во всей тюрьме, мисс Хэксби сама говорила! И что тюрьма сотворила с ней? Она не сделала ее ни мягче, ни добрее, но превратила в несчастное существо, которое уже не способно представить жизнь вне стен камеры и бьет надзирательницу, сообщившую, что пора их покинуть! — Заставьте ее молчать, лишите посещений — и тогда, полагаю, вы сведете ее с ума или же убьете... Вот так я и продолжала и вряд ли была бы красноречивей, даже если б отстаивала собственную жизнь... Сейчас я понимаю, что именно за свою жизнь я боролась, и мне кажется, что моим голосом говорил кто-то другой. Я видела, что мистер Шиллитоу опять погрузился в задумчивость. Не помню, что говорили другие. Знаю только, что директор согласился на мои встречи с Селиной, а начальство пронаблюдает, что из этого выйдет. |