Онлайн книга «Ночной дозор»
– Вам страшно? – Да! Кто угодно может напасть из темноты. – Раз мы никого не видим, нас тоже не видят. К тому же мы, вероятно, сойдем за парня с девушкой. На прошлой неделе я вышла в этой куртке и кепке, так одна шлюха, стоявшая в дверном проеме, сочла меня парнем и показала грудь – подсветила фонариком. Это было на Пиккадилли. – Боже мой! – Да. Знаете, как странно выглядит одна грудь, высвеченная в темноте! Джулия замедлила шаг и махнула фонариком: – Вот церковь Святого Клемента из детских стишков. Наверное, вон туда, к берегу Темзы, приносили апельсины и лимоны. Хелен вспомнила апельсин – утренний подарок от Кей. Но сейчас утро и Кей казались страшно далекими. Они были по другую сторону этого безумного, невероятного пейзажа. Пересекли дорогу. – Где мы сейчас? – Наверное, это Истчип. Уже почти пришли. – Почти пришли – куда? – Всего лишь к очередной церкви. Вы разочарованы? – Я думаю, сколько обратно добираться. Теперь уж нам точно глотки перережут. – Какая вы бояка! – Джулия прошла чуть вперед и втянула Хелен в узкую брешь между двумя зданиями. Она что-то пробормотала – то ли «Айдел-лейн», то ли «Айдл-лейн». [46] – Нам туда. Хелен уперлась. – Там слишком темно! – Да тут совсем рядом. Рука Джулии соскользнула с локтя Хелен к ее ладони, сжала пальцы и повела по уклонистой тропке, а чуть погодя дала знак остановиться. Взметнулся луч фонарика, и в его пляшущем свете Хелен различила абрис башни, изящной и высокой, с острым тонким шпилем, поднявшимся над арочными контрфорсами, а может, всего лишь пробоинами от бомб, ибо лишенная крыши церковь была выпотрошена и искорежена. – Сент-Дунстан-Ист, – тихо сказала Джулия, глядя вверх. – После Большого пожара тысяча шестьсот шестьдесят шестого года ее заново отстроил Рен, [47] как и большинство здешних церквей. Говорят, в этом проекте ему помогала дочь Джейн. Вроде бы сама укладывала последние камни наверху, потому что каменщик струхнул. Когда убрали леса, она легла здесь внизу, демонстрируя уверенность, что башня не рухнет... Я люблю здесь бывать. Представляю, как Джейн с кирпичами и мастерком взбиралась по ступеням башни. Наверняка, она была крепышом, хотя на портретах ее изображают бледноликой и хрупкой. Побудем здесь минутку? Вы не очень замерзли? – Нет, ничего. Только внутрь не пойдем. – Нет-нет, здесь постоим. Если держаться в тени, никакой разбойник или головорез нас ввек не разглядит. Не разнимая рук, они обошли башню вокруг, ориентируясь по разбитому ограждению и осторожно нащупывая дорогу в искореженной земле. Каждая дверь в башню имела крыльцо из трех-четырех вытертых каменных ступеней; возле одной они присели. От камня исходил ледяной холод. Черные двери и стены совсем не отражали света, и Хелен едва различала Джулию в ее темной кепке и куртке. Но уловила движение ее руки, когда та нырнула в карман и достала термос. Услышала влажный чмок пробки, покинувшей стеклянное горлышко. Джулия передала термос, Хелен поднесла его ко рту. Терпкое красное питье отыскало дорогу к губам и точно огнем опалило язык. Хелен глотнула, и почти сразу напряжение отпустило. – Мы будто единственные, кто уцелел в городе, – прошептала она, возвращая флягу. – Как вы думаете, здесь привидения водятся? Джулия сделала глоток. Отерла рот. – Может, бродит призрак Самуэля Пипса. [48] Он захаживал в эту церковь. Однажды здесь на него напала парочка грабителей. – Не будь я пьяной, слушать бы такого не стала. – Что-то вы быстро опьянели. – Я уж до этого была пьяной, только не признавалась. Ладно, у меня день рожденья, имею право. – Тогда мне тоже следует напиться. Что за радость надираться в одиночку? Они выпили еще и посидели молча. Потом Хелен очень тихо запела: Лимоны-апельсины! – звонят у Клементины. Оладьи с утра! – звонят у Петра. – Какие дурацкие слова, правда? – сказала она, оборвав пение. – Вот уж не думала, что еще их помню. Ваша карта бита! – звонят у Маргариты. Играем без обмана! – звонят у Иоанна. – Вы мило поете, – сказала Джулия. – А про святую Елену там ничего не говорится? – Кажется, нет. А что тогда прозвонили бы колокола? – Вот уж не знаю. Может, «большие перемены»? – Или «тюремные стены»... Как насчет святой Иулии? – По-моему, такой святой вообще нет. И потом, она не рифмуется. Разве что, с чем-нибудь странным, вроде ульи. – Пожалуй, вы самый не странный человек из всех, кого я встречала, Джулия. Они говорили тихо, привалившись к черной башенной двери и повернувшись друг к другу. Когда Джулия рассмеялась, Хелен ощутила волну ее дыхания, теплого, пахнущего вином и чуть кисловатого от табака. – Вам не странно, что по темноте вас притащили к руинам церкви? – спросила Джулия. – Это чудесно. – Выпейте еще вина, – усмехнулась Джулия. Хелен покачала головой. Сердце колотилось в горле. Очень высоко и сильно, не давая сглотнуть. – Я больше не хочу, – тихо проговорила Хелен. – Вообще-то, Джулия, я боюсь быть пьяной, когда я с вами. Ей казалось, что не понять смысла ее слов нельзя, что они проникли сквозь тонкую, но упругую перепонку, прорвали ее, и теперь хлынет лавина неуправляемых чувств... Но Джулия вновь засмеялась и, видимо, отвернулась, потому что ее дыхание больше не касалось губ Хелен; когда она заговорила, голос ее звучал задумчиво и отрешенно: – Как странно, ведь мы так мало знаем друг друга. Когда три недели назад мы пили чай у станции «Марилебон» – помните? – я бы в жизни не подумала, что буду вот так с вами сидеть... – Почему вы тогда меня окликнули, Джулия? – помолчав, спросила Хелен. – Почему пригласили выпить чаю? |