Книга Садовые чары, страница 25 – Сара Эдисон Аллен

— Проходите.

— Я приготовила для вас запеканку, — с замирающим сердцем сказала она.

— М-м, как вкусно пахнет. Проходите, пожалуйста.

Он отступил назад, чтобы они могли войти в дом, а это было последнее, чего хотелось Клер.

Бэй с любопытством взглянула на тетку. Она чувствовала: что-то не так. Клер улыбнулась девочке и вошла в дом, чтобы не пугать ее.

Тайлер провел их через гостиную, где почти не было мебели, зато было множество коробок, в белую кухню с застекленными шкафчиками. К кухне примыкала столовая с огромными, от пола до потолка, окнами. На полу был разостлан брезент и стояли два мольберта. Длинная стойка была завалена рисовальными принадлежностями.

— Вот почему я купил этот дом. Из-за обилия света, — сказал Тайлер, ставя кастрюлю на кухонный стол.

— Можно мне порисовать, Тайлер? — спросила Бэй.

— Конечно, детка. Твой мольберт вон там. Погоди, я прикреплю к нему бумагу.

Пока Тайлер регулировал мольберт под ее рост, Бэй подошла к холодильнику и ткнула в разноцветную яблоню.

— Смотри, Клер, это я нарисовала.

Клер подкупило не то, что Тайлер повесил рисунок Бэй на холодильник, а то, что он его там оставил.

— Очень красиво.

Бэй принялась рисовать, а Тайлер с улыбкой вернулся к Клер.

Она с тревогой поглядывала на кастрюльку. В ней была запеканка из водяного каштана с цыпленком на масле из семян львиного зева. Львиный зев обладал способностью устранять нежелательное влияние других людей, а Тайлеру необходимо было освободиться из-под ее влияния.

— Вы будете есть? — напомнила она ему.

— Прямо сейчас?

— Да.

Он пожал плечами.

— Ну хорошо. Почему бы и нет? Вы ко мне не присоединитесь?

— Нет, спасибо. Я сыта.

— Тогда посидите, а я пока поем.

Он вытащил из шкафчика чистую тарелку и положил себе кусок запеканки, потом подвел Клер к одному из двух табуретов.

— Ну и как вы с Бэй справляетесь, когда Сидни на работе? — спросил он, когда оба уселись. — Она заходила вчера, рассказала, что устроилась на работу. Она настоящая кудесница по части волос. У нее талант.

— Мы прекрасно справляемся, — сказала Клер, глядя, как Тайлер подносит ко рту вилку с куском запеканки.

Он начал жевать, потом проглотил, и она спохватилась, что, может быть, не стоит на него смотреть. Зрелище было почти чувственное — его полные губы, движущийся кадык. Не стоило испытывать такие чувства к человеку, которому через несколько секунд предстояло освободиться из-под ее власти.

— Вы когда-нибудь думали о том, чтобы обзавестись детьми? — поинтересовался он.

— Нет, — ответила она, не переставая смотреть.

— Никогда?

Она заставила себя прекратить думать о его губах и поразмыслила над этим вопросом.

— Ни разу, пока вы не спросили.

Он отправил в рот еще один кусок, потом указал вилкой на тарелку.

— Это изумительно. Пожалуй, я никогда так вкусно не ел, пока не познакомился с вами.

Наверное, чтобы средство подействовало, должно было пройти какое-то время.

— Следующим номером вы признаетесь, что я напоминаю вам вашу мать. Я ожидала от вас чего-нибудь менее избитого. Ешьте.

— Нет, вы ничуть не похожи на мою мать. Ее свободолюбивый нрав не позволяет ей размениваться на такие приземленные материи, как стряпня. — Клер вскинула брови, Тайлер улыбнулся и продолжал есть. — Валяйте, я вижу, что вы хотите что-то спросить.

Она немного поколебалась, потом сдалась и спросила:

— Каким образом так вышло?

— Они гончары, мои родители. Я вырос в колонии художников в Коннектикуте. Не хочешь носить одежду? Пожалуйста. Не хочешь мыть посуду? Бьешь старую и делаешь новую. Забил косячок и спи с мужем лучшей подруги. Всех все устраивает. А вот меня не устраивало. Я ничего не могу поделать с моей артистической натурой, но стабильность и порядок значат для меня больше, чем для моих родителей. Жаль только, у меня не слишком с этим получается.

«Зато у меня с этим все обстоит отлично», — подумала она, но вслух ничего не сказала. Еще обрадуется, чего доброго.

Последние два куска — и на его тарелке ничего не осталось.

Она выжидательно поглядела на него.

— Ну как, вам понравилось? Что скажете?

Он посмотрел ей в глаза, и от силы его желания она едва не упала с табуретки. Это было нечто сродни порыву осеннего ветра, который подхватывает и несет осенние листья с такой силой, что они могут ранить. Для таких тонкокожих людей желание опасно.

— Скажу, что я хочу пригласить вас на свидание.

Клер вздохнула и понурилась.

— Черт.

— Летом субботними вечерами во дворе Орионовского колледжа играют музыку. Пойдемте со мной в эту субботу?

— Нет, я буду занята.

— Чем?

— Буду готовить вам новую запеканку.

Сидни работала вот уже третий день, и вот уже третий день ни один человек не желал сделать у нее стрижку и ни один из постоянных клиентов «Уайт дор» не соглашался даже вымыть у нее голову, даже если их собственный мастер задерживался с предыдущим клиентом.

И это выводило ее из себя.

В обед, поскольку делать ей все равно было нечего, а свой сэндвич с телятиной и чипсы из сладкого картофеля, приготовленные для нее Клер, она уже съела, Сидни предложила принести чего-нибудь перекусить другим мастерам. Они были ребята неплохие, подбадривали Сидни и уверяли, что все наладится. Клиентами, впрочем, делиться не торопились. Нужно было придумать какой-то способ продемонстрировать, на что она способна, обзавестись собственной клиентурой.

В «Кофе-хаузе» и «Браун бэг кафе» Сидни поболтала с работниками и предложила им скидки, если они зайдут в «Уайт дор» и подстригутся у нее. Особого воодушевления ее предложение ни у кого не вызвало, но это все-таки было хоть какое-то начало. Она вернулась в салон и поставила пакеты со снедью в комнате отдыха, потом отнесла стаканчики с кофе латте и холодным кофе на рабочие места тем из мастеров, кто еще работал.

Последней она подошла к Терри. Сидни улыбнулась и поставила стаканчик с соевым латте на столик.

— Спасибо, Сидни, — поблагодарила Терри; она сосредоточенно прокрашивала более темной краской отдельные пряди белокурых волос своей клиентки.

Та подняла голову, и Сидни узнала Ариэль Кларк.

Первым ее побуждением было потребовать извинений за то унижение, которому Ариэль подвергла их с Клер в субботу вечером, но Сидни прикусила язык и удалилась, не произнеся ни слова.