Книга Когда умирают боги, страница 19 – К. С. Харрис

Обитатели Мэйфера [8] редко покидали свои дома до полудня. Но потом, взглянув на вечерний наряд виконта, Лавджой понял, что вряд ли юноша добрался до своей постели вчера ночью — во всяком случае, если он и добрался до постели, то явно не до собственной, решил шокированный судья после минутного раздумья.

Странные янтарные глаза молодого человека зажглись слабым блеском, словно он проследил за ходом мыслей Лавджоя и его позабавило неодобрение судьи. Но его веселость быстро исчезла.

— Вы слышали о том, что в Павильоне обнаружили тело маркизы Англесси?

— А кто об этом не слышал? — отозвался Лавджой, пока виконт подстраивался к его шагу и они вместе пересекали площадь. — И вот что я вам скажу: мне не нравятся некоторые слухи, которые до меня доходят. Все это может привести к беде. К большой беде. Королевскому семейству подобный скандал сейчас совершенно не ко времени.

Лавджой покосился на своего спутника, но лицо Девлина оставалось невозмутимым. Либо он не слышал разговоров о так называемом Ганноверском проклятии, либо решил, что будет мудрее их не комментировать. Вместо этого он сказал:

— Я узнал, что Гиневра Англесси покинула свой дом на Маунт-стрит в среду утром в наемном экипаже.

Лавджой остановился как вкопанный.

— Вы хотите сказать, она была здесь? В Лондоне?

— Именно так. Самое вероятное, что ее и убили здесь.

— Боже милостивый! Где?

— Не знаю. Было бы неплохо, если бы я мог поговорить с кучером. Лакей не может припомнить номер экипажа, но ему кажется, будто бы кучер был из Йоркшира.

Лавджой вздохнул со стоном.

— Вы хотя бы представляете, сколько в городе кучеров наемных карет родом из Йоркшира?

— Нет. Но надеюсь, вы представляете.

Судья пытливо взглянул на красивого худощавого молодого вельможу.

— Зачем вы в это ввязываетесь?

Девлин округлил глаза, изображая искреннее удивление.

— Если я правильно помню, это ваша идея, что я могу оказаться полезным в таком деликатном деле.

— Вы сами рассказывали мне, якобы взялись за расследование прошлогодних убийств из сугубо личного интереса. Так каков ваш интерес в деле об убийстве леди Англесси?

— У меня есть причины.

— Угу. Это-то меня и пугает.

Наклонив голову, чтобы скрыть улыбку, виконт повернулся и собрался было уйти, но, сделав шаг, остановился.

— Вы ведь интересуетесь научными достижениями?

Лавджой гордился тем, что с усердием следил за развитием науки. Но он не знал, откуда Девлину стало об этом известно.

— Да. А что?

— Вы, случайно, не знаете, где сегодня будет проходить подъем на воздушном шаре?

Подъем на воздушном шаре должен был состояться тем же утром, в одиннадцать часов, на Сен-Джордж-Филдс, на южном берегу Темзы.

— Темное это дело, — изрек Том, когда они подъезжали к лугу и над вершинами деревьев уже виднелись полотнища красного и желтого шелка, начинавшие принимать форму шара. — Людям природой не дано летать среди облаков.

Себастьян рассмеялся и передал мальчишке поводья.

— Держи экипаж подальше от толпы. Я слышал, эти аппараты иногда загораются, что вызывает панику.

Том деловито кивнул.

— Об этом, ваша светлость, можете не волноваться. Я и близко не подъеду к этой штуковине.

Продолжив путь пешком, Себастьян с трудом протолкнулся на поле. Поглазеть на воздушный шар собралась пестрая толпа: господа в цилиндрах и дамы с зонтиками вперемежку с принаряженными торговцами и обычной шушерой — ворами, головорезами и карманниками. Прохладный утренний ветерок утих, день обещал быть тихим и жарким. Торговля пивом шла бойко, из бочонков поднимался густой аромат солода и смешивался с запахом травы, нагретого газа и разгоряченных, тесно прижатых друг к другу тел.

Виконт нашел Моргану, сводную сестру Гиневры Англесси, недалеко от ревущей топки, медленно заполнявшей газом шелковый чехол. Высокая костлявая женщина с длинным, резко очерченным лицом и веснушчатой кожей, Моргана не обладала ни округлыми формами сестры, ни обаятельными манерами. Она пришла в сопровождении камеристки с топорным лицом, отдавая дань приличиям, хотя Себастьяну показалось, будто Моргана Куинлан принадлежит к тому типу женщин, которые сами способны постоять за себя.

— Прошу прощения. Леди Куинлан, не так ли? — произнес Себастьян, приподнимая шляпу. — Не подскажете ли мне имя джентльмена, совершающего сегодняшний подъем на шаре?

— Этот «джентльмен» на самом деле дама, — ответила леди Куинлан, указывая на миниатюрное, смахивающее на птичку создание в шляпе с пером и узкой юбке, которое металось вокруг плетеной корзины и проверяло крепежные канаты, удерживавшие аппарат на земле, — знаменитый французский воздухоплаватель Мадлен-Софи Бланшар. Вам нет необходимости притворяться, милорд. Я знаю, вы расследуете обстоятельства смерти моей сводной сестры. — Она улыбнулась с каким-то мрачным удовольствием при виде краткого замешательства своего собеседника, а потом добавила: — Мне рассказала леди Портланд.

Себастьян, запрокинув голову и прищурившись от солнца, наблюдал, как шар наполняется горячим воздухом, блестя на фоне ярко-синего неба цветным шелком.

«Гиневра с детства дружила с моей женой Клэр», — упомянул в разговоре Портланд. Вполне логично, что леди Портланд поддерживала отношения и с сестрой Гиневры.

— Ума не приложу, чем, по-вашему, я могу помочь, — продолжала леди Куинлан, как и Себастьян, не сводившая глаз с вздымающегося над их головами шелка. — Мы с Гиневрой никогда не были близки, даже в детстве.

Он перевел взгляд на собеседницу.

— Разве между вами была такая большая разница в летах?

Она пожала плечами.

— Три года, а это немало, если речь идет о детях. Будь мы даже погодками, то все равно вряд ли бы сдружились. У нас с ней было мало общего. Лично я всегда интересовалась науками, а вот Гиневра… — Она помялась немного, потом сухо закончила: — Гиневра — нет.

— Что же интересовало леди Гиневру?

— Скалы над морем. Отцовские лошади. Заброшенные шахты среди холмов за Ателстон-Холлом… в общем, все, кроме сведений, которые можно почерпнуть из учебника. Она скиталась по полям, словно дитя какого-нибудь батрака.

— Или мальчишка.

Моргана повернула голову и встретилась с ним взглядом.

— Или мальчишка. Она всегда отличалась упрямством. Наверное, нашим гувернанткам было проще отпустить ее на все четыре стороны, чем воевать с ней.

«Разумеется, так было проще», — подумал Себастьян. Но что же граф Ателстон, ее отец? Неужели его не заботило, что средняя дочь растет дикаркой? Или он довольствовался тем, что передал воспитание дочерей гувернанткам и печальной череде мачех, обреченных умирать одна за другой при родах?