Книга Когда умирают боги, страница 34 – К. С. Харрис

— Он мог бы прислать кого-нибудь в «Герб Норфолка» и учинить там расследование.

— Только этого мне и не хватало, — сказал Себастьян, придерживая компресс рукой. — Явится какой-нибудь тупоголовый полицейский, начнет задавать вопросы в лоб, всех распугает. Самый лучший способ ничего не узнать.

Он поймал встревоженный взгляд красивых голубых глаз.

— Тебе нельзя снова там появляться.

Он тронул кончиками пальцев ее лицо, нежно погладил щеку.

— Осторожно, мисс Болейн, иначе вы рискуете проявить почти супружескую заботу о моем здоровье.

Он ожидал, что она тут же возразит, а потом заговорит о другом. Но вместо этого она прислонилась к нему и обняла за шею.

— Если эти люди замешаны в заговоре против регента и считают при этом, что ты вышел на их след, они без колебаний тебя убьют. Сам знаешь.

Он зарылся лицом в мягкую грудь.

— Нам известно, что компания за столиком в общем зале таверны «Герб Норфолка» испытывает романтическую привязанность к умершему в изгнании королю. Это вовсе не означает, что вся округа повинна в заговоре против династии Ганноверов.

Кэт отстранилась от него и начала убирать различные мази и снадобья, которыми его пользовала. Момент слабости прошел. Она вновь управляла своими чувствами и произнесла дразнящим голоском:

— А я думала, ты не веришь в совпадения.

Поднявшись с табуретки, он начал делать медленные круговые движения рукой, чтобы размять затекшие мышцы.

— Не верю. Но я не понимаю, как увязать все это с тем, что мне известно о жизни Гиневры Англесси. Вот если бы мне удалось найти хоть какую-то связь между моими приятелями с Гилтспер-стрит и Беваном Эллсвортом, то все стало бы более или менее ясно. Если верить камеристке Гиневры, в прошлый понедельник Эллсворт ворвался в дом дяди и буквально пригрозил убить его молодую жену. А еще у него был чертовски весомый мотив — родись у Гиневры сын, малыш стал бы наследником всего. Кредиторы тем временем все настойчивее требовали выплаты долгов, в этой ситуации Эллсворт вполне мог решить, что не может рисковать и дожидаться, вдруг родится девочка.

— К тому же он тебе никогда не нравился.

Себастьян посмотрел на Кэт и улыбнулся.

— К тому же он мне никогда не нравился. — Стянув окровавленные бриджи, он подошел к сидячей ванне, придвинутой к кухонному очагу, и вылил туда еще один чайник кипятка. — Что тебе известно о Фабиане Фицфредерике?

— Они с Эллсвортом одного поля ягоды, хотя Фицфредерик также водится с городскими денди. — Кэт нахмурилась, — А что? Ты думаешь, здесь замешан Фицфрсдерик?

— Черт. Не знаю. Все-таки он служит звеном между Эллсвортом и королевским семейством.

— Не слишком прочным звеном.

— Не прочным. — Себастьян перешагнул высокий эмалевый бортик и уселся в ванну, подтянув колени к груди. — Проблема в том, что, хотя суд и находится подозрительно близко к Гилтспер-стрит, Эллсворт сам просто не успел бы отвезти тело Гиневры в Брайтон и вернуться к десяти часам на Пикеринг-Плейс, чтобы сыграть в фараон. А кроме того, интересы этого человека ограничены скачками, игральным столом, ну и, разумеется, покроем сюртука. Зачем бы он пошел на такой риск, пытаясь впутать регента?

— Чтобы отвести подозрение от себя? — предположила Кэт.

— Наверняка нашелся бы способ и попроще.

Кэт притихла, погрузившись в раздумья.

— По-моему, единственный, у кого была причина бросить тень на регента, — это сам Англесси. Если он обнаружил, что принц преследует маркизу, а она это скрыла, то маркиз вполне мог поверить, будто ухаживания регента были приняты благосклонно.

Себастьян прислонился затылком к бортику ванны, наслаждаясь блаженным теплом, успокоившим боль в плече. Через несколько секунд он сказал:

— Если бы Англесси захотел подставить кого-то в этом деле, то, мне кажется, он выбрал бы не регента, а своего племянника. Кроме того, Англесси больной старик. Он просто слишком слаб и не справился бы с таким делом. Не говоря уже о том, что он находился в Брайтоне, не забыла?

Кэт опустилась на каменные плиты рядом с ним и, встав на колени, взяла в руку кусок мыла.

— Он мог бы кого-то нанять.

— Черт, они все могли бы кого-то нанять.

— Нагнись. — Кэт провела мылом по его плечам и спине. — А что насчет Вардана? Они могли поссориться. Любовники иногда переходят границы, когда ссорятся.

— Нам не известно, были ли они любовниками.

— Были, — сказала Кэт.

Себастьян улыбался, пока она намыливала ему спину, а потом мыла грудь. Сам он не был ни в чем уверен.

— По словам его матери, Вардан находился дома вплоть до трагического вечера, — напомнил он Кэт.

— А что еще она могла сказать?

Кэт рывком поднялась и отступила на шаг, пока он вылезал из ванны.

На стуле лежало приготовленное толстое полотенце, и Себастьян потянулся за ним.

— Я, очевидно, чего-то не заметил, хотя следовало. Она подошла и помогла ему надеть шелковый халат.

— Если ты что-то и упустил из виду, то скоро поймешь, — просто сказала она.

Он обернулся к ней. В приглушенном свете огня от кухонного очага она казалась такой спокойной, такой уверенной в его способностях, что на секунду ему стало стыдно. Он взял гребень и убрал с ее лица темную тяжелую прядь волос.

— Иногда я невольно спрашиваю себя, какой в этом смысл? Даже если я узнаю, кто ее убил… и почему… это ничего не изменит. Гиневру не воскресить.

— Мне кажется, ей хотелось бы знать, что убийце, погубившему ее и ребенка, это дело не сошло с рук.

— Так вот для чего все это? Ради мести?

Она прижалась щекой к его груди, ласково обняла.

— Нет. Думаю, речь идет не просто о том, чтобы отомстить за ее смерть. Ты должен защитить память о ней и не позволить исказить правду тем, кто хочет спасти свою шкуру. А еще ты должен сделать так, чтобы у того, кто это совершил, не было шанса сделать это снова.

Он взял ее лицо в ладони, почувствовал, как бьется жилка на ее виске. Она казалась такой хрупкой, такой уязвимой, что у него от страха сжалось сердце, ему безудержно захотелось подхватить ее на руки, прижать к себе, да так и остаться навсегда.

— Выходи за меня, Кэт, — внезапно сказал он. — Нет ни одной причины для отказа, которая бы не прозвучала абсурдно и неубедительно, если подумать, как быстро смерть может унести одного из нас.

Голубые глаза расширились от боли, губы раскрылись, когда она взглянула ему в лицо и покачала головой.

— Нельзя жить так, словно завтра предстоит умереть.

— А следовало бы.

— И провести всю жизнь в сожалении?