Книга Когда умирают боги, страница 67 – К. С. Харрис

— Как вы думаете, могло ли это сходство обмануть леди Англесси? — спросил Себастьян, оставив при себе свои размышления.

Вардан снова пробежал глазами записку.

— Очевидно, так и произошло. А эта гостиница… «Герб Норфолка»… она туда ездила в тот день, когда погибла?

Себастьян кивнул.

— Что за письмо она должна была с собой привезти?

— Понятия не имею, — ответил Вардан, глядя прямо в глаза Себастьяну немигающим взглядом.

На этот раз Себастьян подумал: «Последняя реплика далась тебе не так хорошо, друг мой». Свернув к воротам Гайд-парка, он сказал:

— Расскажите мне о вашей ссоре.

Впалые щеки шевалье слегка окрасились румянцем.

— Что еще говорить? Она хотела уйти…

— Нет, — сердито оборвал его Себастьян. — Это уже перебор. Англесси при смерти, о чем знала его жена. У нее не было причин покидать его, а наоборот, были все причины остаться.

На секунду Себастьяну показалось, будто Вардан намерен нагло возразить, но тот лишь скривил губы и с шумом выдохнул, словно долго сдерживал дыхание.

— Ладно. Признаюсь, я все придумал.

— Насчет ссоры, — не отступал от своего Себастьян. — Что вы все-таки скажете?

Вардан вздернул подбородок.

— То, что случилось той ночью, касалось только нас с Гин и не имеет отношения к ее смерти.

— Записка говорит об обратном.

— Повторяю, наша ссора не имеет отношения к ее смерти.

— Уверены?

— Да!

Себастьян сомневался, но решил пока оставить этот вопрос. Тот, кто послал записку, — будь то Вардан или кто другой — очевидно, знал о ссоре. Знал и воспользовался ею, чтобы заманить Гиневру Англесси в ловушку.

— Как, по-вашему, — продолжил Себастьян, делая вид, якобы все его внимание поглощено лошадьми, — кто на самом деле ее убил?

Вардан уставился на животных, их гривы слегка колыхались на ветру, движения были размеренны. Выждав немного, он ответил:

— Когда я услышал о ее смерти, то, естественно, заподозрил Бевана Эллсворта. Потом я узнал, что ее нашли в объятиях принца, и подумал на него. Отчасти я до сих пор подозреваю Эллсворта, хотя вы говорите, будто он не мог этого сделать, ибо в тот день был занят другими делами. — Шевалье провел ладонью по лицу. — И что теперь? Не знаю. Просто не знаю, — тихо повторил он.

Себастьян вынул из кармана ожерелье с голубым камнем и протянул Вардану.

— Приходилось видеть раньше?

Шевалье взглянул на ожерелье, и глаза его широко раскрылись, но не от удивления, а скорее от ужаса.

— Боже милостивый. Откуда оно у вас?

Себастьян пропустил серебряную цепочку между обтянутыми перчаткой пальцами.

— Оно украшало шею леди Англесси, когда ее нашли в Павильоне.

— Что? Но ведь это… — Он умолк.

— Невозможно? Почему? Вы уже видели его раньше? Где?

Вардан бросил взгляд на парк. Даже в столь ранний час в парке было много гуляющих. Утро выдалось ясное, с чистого голубого неба светило теплое солнце. Но на горизонте уже начали собираться темные облака, предвещая дождь до наступления ночи.

— Летом, когда мне было лет двенадцать-тринадцать, мать отвезла нас на юг Франции. В то время воцарился мир, если вы помните. Продлился он недолго, но мать скучала по Франции и хотела, чтобы мы увидели эту страну. В поездку мы взяли с собой Гиневру.

— Одну только леди Гиневру?

Вардан покачал головой.

— Моргану тоже. Остановились мы у каких-то знакомых, в замке возле Канн. Каким-то образом они умудрились пережить революцию, хотя для них наступили тяжелые времена. Там мы познакомились с одной женщиной, англичанкой, которая тоже у них гостила. Ожерелье принадлежало ей. Она рассказала о нем странную историю — якобы давным-давно оно было собственностью любовницы Якова Второго и всегда само выбирало себе следующего хозяина, становясь теплым в его руке.

Шевалье откинулся на спинку сиденья, скрестив руки на груди.

— Я не поверил ни одному слову, хотя легенда мне показалась чудесной. Но когда женщина сняла ожерелье с шеи и отдала Гиневре… — Голос его осекся.

— Оно потеплело?

— Да. Из него разве что искры не сыпались. — Шевалье отрывисто рассмеялся. — Знаю, это звучит неправдоподобно. Помню, еще Моргана так приревновала, что практически выхватила у сестры ожерелье. Но оно тут же вновь стало холодным.

Себастьян пристально взглянул на Вардана. Когда он описывал ожерелье Моргане, она заявила, что понятия не имеет, о чем идет речь. Неужели она просто забыла о том случае? Или, наоборот, слишком хорошо помнила?

— А та женщина… подарила Гиневре ожерелье?

— Нет. На этом все и закончилось. Последний раз, когда я видел ожерелье, оно по-прежнему было на шее англичанки. Все произошло восемь или девять лет назад.

— Как ее звали? — Себастьян не ожидал, что вопрос прозвучит так резко. — Помните?

Вардан покачал головой.

— Говорили, что она любовница француза… одного из наполеоновских генералов, как мне кажется. Но я не помню ее имени. Даже не могу сказать, как она выглядела.

— Она была светловолосая? — спросил Себастьян, чувствуя, что едва может дышать — так сильно сдавило грудь. — Хрупкая блондинка?

— Простите, — сказал Вардан, повернувшись к Себастьяну. — Не помню.

Платья для Кэт шили лучшие модистки Лондона, она носила туфельки из тончайшего шелка и замши, ее рубашки были отделаны изящным бельгийским кружевом. Но были времена, когда она водила близкое знакомство с лондонскими старьевщиками, чье ремесло процветало. Она знала, кто возьмет украденный шелковый платок, а кто даст лучшую цену за ворованные часики.

Одеждой торговали не только ворованной. Мужчины и женщины, потеряв имущество в трудную пору, начинали распродавать свой гардероб, постепенно опускаясь все ниже и ниже, пока не оказывались в канаве, где влачили жизнь оборванцев. Бойкая торговля поношенными вещами также открывала широкое поле деятельности для воров. Когда-то Кэт сама подворовывала и потому точно знала, куда отправиться, когда решила выяснить, кто продал убийце Гиневры Англесси зеленое атласное бальное платье, принадлежавшее леди Эддисон Пиблт.

Многие торговцы поношенной одеждой держали лавки на Розмари-лейн, а другие предпочитали Уайтчепел, [23] где продавали свой товар с тележек, частенько пряча под грудой старых юбок и штанов то ворованную головку сыра, то окорок. Вещи самого отличного качества можно было найти в маленькой лавочке, которую держала на Лонг-Эйка матушка Киз.