Книга Последняя колония, страница 34. Автор книги Джон Скальци

— Она сильно вам мешает? — осведомился я.

— Нет, она очень милая и приятная женщина. И поэтому очень не нравится моей жене. Но здесь поместилась лишь пара ее диагностических аппаратов. Хотелось бы иметь более удобное помещение, где она могла бы развернуться, на случай если у нас вдруг появится серьезная медицинская проблема.

Я кивнул. За минувшее время в нашем лагере случилась всего одна травма: подросток полез на стену из контейнеров, сорвался и сломал руку. Ему повезло, что только руку, а не шею.

— Наноботов у нас хватит?

— Сюда ушел почти весь запас, — ответил Беннетт. — Но я могу запрограммировать остатки на самовоспроизведение. Только потребуется дополнительное сырье.

— Я попрошу Ферро заняться этим, — сказал Зейн. — Пусть посмотрит, что у нас годится для этого.

— Я его изредка вижу, и мне всегда кажется, что он чертовски зол, — заметил Беннетт.

— А вы не допускаете, что ему может не нравиться, что он оказался здесь, а не у себя дома? — огрызнулся Зейн. — Что ему не слишком понравилось его похищение Союзом колоний.

За две прошедшие недели капитан нисколько не смирился с уничтожением своего корабля и насильственным зачислением команды в колонисты.

— Извините, — отозвался Беннетт.

— Я могу идти? — осведомился Зейн.

— Еще два кратких сообщения, — остановил его Беннетт. — Я почти закончил распечатку тех сведений, которые вы получили, когда мы оказались здесь, так что у вас теперь будет свой экземпляр. Видео и звуковые файлы я, конечно, распечатать не могу, но пропущу их через процессор, чтобы у вас была хотя бы текстовая расшифровка.

— Замечательно, — сказал я. — А что же у вас на второе?

— Я обошел лагерь с пеленгатором, как вы меня просили, и поискал источники радиоизлучения.

При этих словах Трухильо удивленно вскинул брови.

— Пеленгатор — полупроводниковый прибор, который ничего не излучает, а только принимает, — пояснил Беннетт. — Как бы там ни было, я думаю, что вам следует знать, что в лагере все еще имеется три беспроводных устройства. И они все продолжают передачи.

* * *

— Совершенно не понимаю, о чем вы говорите! — заявил Джанн Кранджич.

Далеко не в первый раз мне пришлось сделать усилие, чтобы не долбануть ему со всей силы кулаком в висок.

— Джанн, неужели нам действительно необходимо переходить к жестким мерам? — спросил я. — Давайте сделаем вид, что нам не по двенадцать лет и что мы беседуем не на уровне «хочу — не хочу».

— Я выключил свою ЭЗК, как и все остальные, — сказал Кранджич и раздраженно махнул рукой в сторону Беаты, которая лежала на кровати, прикрыв глаза посудным полотенцем. Очевидно, она страдала мигренями. — Беата тоже выключила и ЭЗК, и свою камеру. Больше у нас ничего нет.

Я оглянулся.

— Ну, Беата, а вы что скажете?

Она приподняла краешек полотенца и, моргая от света, взглянула на меня. Потом вздохнула и снова прикрыла глаза.

— Осмотрите его исподнее, — посоветовала она.

— Извините? — удивился я.

— Беата! — рявкнул Кранджич.

— Заставьте его снять трусы, — пояснила Беата. — На них вы найдете маленький кармашек, в котором лежит записывающее устройство. А объектив с микрофоном для него замаскированы под булавку в виде умбрийского флага. Наверно, она и сейчас на нем.

— Сука! — выкрикнул Кранджич, непроизвольно прикрывая булавку ладонью. — Ты уволена.

— А вот это по-настоящему смешно, — отозвалась Беата, прижимая обеими руками полотенце к глазам. — Мы находимся за тысячу световых лет от всего на свете без малейшего шанса когда-либо вернуться на Умбрию, ты тратишь целые дни, надиктовывая на спрятанный в грязном белье диктофон длиннющие монологи для книги, которую никогда не напишешь, и вдобавок ко всему увольняешь меня! Держи пять, Джанн, ты клево схохмил…

Кранджич застыл на месте, очевидно придумывая, как подраматичнее выйти из создавшегося положения. Я не стал дожидаться, когда его осенит.

— Джанн… — сказал я и протянул руку.

Он выдернул булавку и швырнул мне в ладонь.

— Что, теперь будете рыться в моем белье? — ехидно бросил он.

— Оставьте ваше белье себе, — ответил я. — Только отдайте диктофон.

— Через много лет люди захотят узнать историю этой колонии, — провозгласил Кранджич, расстегивая ремень брюк и копаясь в трусах. — Они начнут выяснять факты и сведения, но ничего не найдут. И не смогут ничего найти, потому что руководство колонии тратит все свои силы и время на жестокое цензурное угнетение единственного в колонии представителя журналистского сообщества.

— Беата тоже журналист, — возразил я.

— Она всего лишь технический помощник, — презрительно скривил рот Кранджич и хлопнул по столу миниатюрным диктофоном. — Это совсем не то же самое, что журналист.

— Я не собираюсь устраивать на вас цензурные гонения, — сказал я, — но не могу позволить вам подвергать опасности колонию. Я возьму это устройство и попрошу Джерри Беннетта распечатать для вас расшифровку всего, что вы наговорили. Только очень мелким шрифтом, поскольку не хочу впустую тратить бумагу. Так что вы получите свои записи. Если хотите, обратитесь к Савитри. Можете сказать ей, что я попросил дать вам один из ее блокнотов. Но только один, Джанн. Все остальное ей необходимо для работы. А если вам понадобится еще бумага, обратитесь к меннонитам. Может быть, они вам помогут.

— Вы хотите, чтобы я вел свои записи от руки?! — вновь возмутился Кранджич. — На простой бумаге?

— Сэмюэля Пеписа* [Пепис, Сэмюэль (1633–1703) — английский политик и мемуарист. ] это устраивало, — ответил я.

— Вы что, серьезно думаете, будто Джанн умеет писать? — пробормотала Беата со своей кровати.

— Сука, — повторил Кранджич и выскочил из палатки.

— Веселая у нас семейка, — заметила Беата.

— Заметно, — согласился я. — Хотите развестись?

— Посмотрим. — Беата снова выглянула из-под полотенца. — Как вы думаете, ваша помощница согласилась бы дружить со мной?

— Не припомню, чтобы за все время нашего с нею знакомства она бы с кем-нибудь дружила.

— Значит, нет.

— Но если я что-нибудь понимаю, в ней накопилось столько огня… — добавил я.

— М-м-м-м… — протянула Беата, вновь опустив полотенце на глаза. — Заманчиво. Но, пожалуй, я еще побуду замужней дамой. Это чертовски раздражает Джанна. Приятно хоть немного расквитаться с ним за нервотрепки, которые он мне непрерывно устраивал все эти годы.

— Буйная семейка, — усмехнулся я.

— А то! — весело отозвалась Беата.

* * *