Книга Быть драконом, страница 8 – Андрей Стерхов

Позабавившись всласть, я направился через фойе в другой зал, в тот, который называется операционным. Минуты три бродил, пялился на ухоженных девочек в окошках, знакомился с информацией на стендах, сравнивал проценты по разным видам депозитов, затем подобрал на одном из столиков юбилейный календарик «10 лет на рынке банковских услуг» и тремя несложными пассами наложил на него «обманку». После чего нахально предъявил эту нехитрую ксиву охраннику на входе.

Суровый человек в чёрной униформе долго вчитывался в глянцевую картонку (видимо, искал знакомые буквы), а потом с такой же невероятной дотошностью сверял мою личину с несуществующей фотографией. Его что-то смущало. Тогда я сделал лицо попроще, и всё уладилось.

Вернув календарик, охранник участливо спросил:

— Требуется помощь, товарищ капитан?

Я приосанился, отреагировав на «капитана», и подтвердил:

— Так точно, коллега. Мне бы с вашим начальником службы охраны с глазу на глаз потолковать.

— У нас не служба охраны, у нас служба безопасности.

— Это мне без разницы — безопасности так безопасности.

— Двести шестнадцатый кабинет.

— Это где?

— Это туда. — Он показал в сторону служебной лестницы, ведущей на второй этаж. — Идите. Я предупрежу, вас пропустят.

И, закончив со мной, что-то пробурчал в микрофон висящей на плече рации.

Фотография с чёрной лентой — это первое, что я увидел на втором этаже. С траурного снимка на всех входящих смотрел приятный молодой мужчина с лицом менеджера среднего звена: в глазах ответственность и напускная строгость, на устах — полуулыбка человека, для которого что-то ещё значат семейные ценности. Под фотографией стояла тумба, на тумбе лежали алые розы. Всё было как положено.

Дверь в офис номер двести шестнадцать, предварительно изучив табличку, я открыл без стука. Хозяин кабинета, по виду отставной военный (выправку под гражданский пиджачок не спрячешь), вздрогнул от неожиданности и посмотрел на меня с укором. Я бы тоже так посмотрел на того, кто отвлёк бы меня от важного занятия. А что может быть важнее приготовления к приёму пищи через рот? Не знаю. Разве только сам приём.

— Какого чёрта?! — возмутился бывший вояка, но продолжил пристраивать в микроволновую печь (кудряво живут!) одноразовую тарелку с пельменями.

— До обеда ещё целых пятнадцать минут, Михаил Семёнович, — сняв шляпу, заметил я. И, упреждая очевидные вопросы, сунул ему под нос всё тот же календарик.

Он пробежался цепким взглядом по предъявленной филькиной грамоте, после чего, повысив меня в звании на одну ступень, задумался в слух:

— Майор Филимонов?.. Хм… Что-то не припомню. А я в Кировском вроде всех…

И уставился на мои патлы.

— Недавно перевёлся из Североозёрска, — быстро отбрехался я. И, проведя пятернёй по волосам, пояснил нужду в неуставной причёске: — Работаю под прикрытием в составе сводной группы. Только, Михаил Семёнович, вы об этом… — Я прижал палец к губам. — Сугубо между нами.

Начальник службы безопасности всё сразу понял, проникся и сунул мне пять. А после того как мы обменялись по-мужски крепким рукопожатием, деловитым тоном поинтересовался:

— И что убойному отделу нужно в нашей богадельне? С кредитом помочь или по делу?

— По делу, — сказал я.

— Да у нас тут вроде всё спокойно.

— Во-во, спокойно. И пристойно. Как на кладбище.

— Это ты, майор, про Тарасова?

— В точку.

— Царствие ему небесное, вечный покой.

Иконостас в кабинете, разумеется, отсутствовал, поэтому Михаил Семёнович нашёл взглядом стоящую на несгораемом шкафу модель танка Т-34 и широко перекрестился. После чего тяжко, но в то же время как-то очень просветлённо, вздохнул, дескать, все там будем, и напомнил:

— Сам же помер. Никакого криминала. Сердце.

— Это мы в курсе, — кивнул я.

— Ну и чего тогда?

— Имитируем кипучую деятельность, Михаил Семёнович. Мама покойного в инфаркт не верит, папу теребит, а у папы… — Я ткнул пальцем в потолок. — У папы друзья в Сером Доме. Короче говоря, нас попросили ещё раз всё проверить, а потом перепроверить. Так попросили, что мы отказаться не смогли.

— Идиотизм, — посочувствовал Михаил Семёнович.

— Идиотизм, — согласился я. — А что поделать? Приказ.

— И чего от меня-то надо?

— Да ничего. Задам пару вопросов без протокола. Если что, подтвердите, приходил, мол, пытал. Ну и я перед начальством фактами с «земли» порисуюсь. Лады?

— Валяй.

Я развернул один из стульев спинкой от себя, оседлал и начал расспрашивать:

— Как долго Тарасов в Траст Инцесте работал?

— В Инвесте, — машинально поправил меня Михаил Семёнович.

— Что?

— Банк называется «Транс Инвест».

— А я как сказал?

— В Инцесте.

Я хохотнул:

— По Фрейду, видать, случилась оговорочка.

— Уж точно не Юнгу, — согласился Михаил Семёнович, неожиданно явив себя тонким знатоком основ психоанализа, а по делу сказал: — Когда я в банк пришёл, Тарасов уже служил. А я, считай, здесь пятый год парюсь. Точнее в кадрах можно узнать.

— Узнаю, — кивнул я. — А, скажите, Михаил Семёнович, воины беспредела на него, случайно, не наезжали?

— А вот это отставить, майор. Начальник отдела кредитования не та должность, чтобы к таким вопросам отношение иметь. Эти темы не по его окладу. Да и потом — времена уже не те. Всё уже давно тёрто-перетёрто, поделено и переделено.

«Советским людям со страшной силой хочется верить, что этап „кризисного управления“ ушёл раз и навсегда, а когда был, то был не с ними и понарошку», — прокомментировал я про себя его отповедь, вслух же сказал:

— Понял, Михаил Семёнович. Не дурак. Ну, а с клиентами каким-нибудь непоняток у него не могло возникнуть?

— Запросто. Но только, скажи на милость, зачем какому-то должнику его убивать? Смысл? Человека не стало, пришёл на его место другой, и все дела. Отряд, как говорится, не заметил… Тут главное что? Тут главное — документы. А документы в сейфе. А сейф…

— На дубе.

— Вот именно — на дубе том. И цепями…

Тут звякнула микроволновка, и Михаил Семёнович отвлёкся на то, чтобы принять созревшее блюдо. Я же продолжал перебирать версии:

— А с коллегами как у покойного отношения складывались? Никто не подсиживал? Или, может, он кого?

— Да вроде нет, — ответил Михаил Семёнович, включив электрочайник. — Не слышал ничего такого. Никаких страстей-мордастей. Послушай, майор, ты не парься. Пустые это всё хлопоты. Когда девка прибежала, я первым в его кабинете оказался. Сам видел труп вот этими вот самыми глазами. И когда врачи его вертели, лично присутствовал. Могу засвидетельствовать: никаких ран. Ни колотых, ни стреляных, ни огнестрельных. И гематом тоже никаких. По вскрытию, сам знаешь, — токсинов не нашли. Не травили его никто. Всё чисто.