Книга Только хорошие умирают молодыми, страница 17 – Алексей Гридин

— Кому — им? — спросил на всякий случай снайпер.

— Пленным. Ты думаешь, что крысы вдруг научились писать по-русски?

Знал бы ты, чему они научились еще, подумал Олег, вспоминая недавнюю встречу с говорящей крысой. Я бы тебе рассказал, да ты не поверишь. Вы все не поверите. Спросите, где ее хвост. Как будто крысиные хвосты могут говорить и играть на флейтах. И вообще — незачем. Это ничего не изменит. Действительно, Доцент прав: пленных нужно выручать. Не столь важно, что это за люди, каким образом им не посчастливилось оказаться в «серой зоне», что с ними делают крысы. Важно то, что они — свои и просят о помощи.

— Даже если бы крысы умели писать по-русски, — добавила Бой-баба, — с чего бы они просили помочь? И в чем?

— Да, — согласился с ней Дмитрий, — к тому же в записке нет ни слова о том, кто они, сколько их и — самое главное — где их искать. Скорее всего, писавший торопился и не был уверен, что успеет об этом рассказать. Поэтому задача, Олег, осложняется тем, что, кроме листа бумаги и двух слов, у нас ничего нет. Совсем ничего.

— Ну что, — спросил Вась-Палыч, шумно отхлебнув из стакана, — это меняет дело?

Олег думал недолго:

— Пожалуй, да.

— То есть ты пойдешь в «серую зону» и проведешь группу?

— Да. Но только…

— Что еще?

— Я не хочу, чтобы мной командовали. И не хочу командовать сам. Пусть у группы будет командир, а я буду проводником. Сталкером. Какой-нибудь Дерсу Узала. Но когда я скажу «стоять» — все будут стоять не хуже жены Лота. А скажу прыгать на месте — будут прыгать на месте.

— Многовато просишь, — заворчал Вась-Палыч.

— А мне кажется, вполне разумно, — не согласилась с ним Вершинина. — Доцент, что скажешь? Мне кажется, что главное — результат, а как он будет достигнут — это уже не так важно.

Доцент пожал плечами.

— Группу поведет Дмитрий, — сказал он. — Это совершенно очевидно. Ты согласен на то, что предлагает Музыкант?

Дмитрий испытующе посмотрел на Олега:

— Музыкант, ты нормальный человек?

— Нет, — мгновенно ответил тот.

Доцент, Бой-баба и молчавший все это время Паршин рассмеялись. Вась-Палыч нахмурился. Арсен оторвался от калькулятора и недовольно посмотрел на снайпера.

— Зато честно, — сказал Дмитрий. — По рукам.

Он протянул Олегу широкую крепкую ладонь. Музыкант ответил на рукопожатие.

— Вот и ладушки, — удовлетворенно заключил Доцент. — Еще кое-что. Зачем у нас тут еще один Олег. Паршин.

Паршин, услышав, что заговорили о нем, часто закивал головой.

Ага, подумал Музыкант. Сейчас, когда я вроде бы на все согласился, обязательно чем-нибудь эдаким осчастливят.

Но его опасения оказались напрасны.

— Там в районе ваших поисков военный городок. Знаете, где это?

— Да, — отозвался Дмитрий. — Хотя если по справедливости, он не совсем в районе поисков. Так, одной стеной задевает. Да и стены уже, в сущности, нет. Там во время Катастрофы шли какие-то серьезные разборки вокруг танковых боксов. Сами танки до сих пор стоят — похоже, их успели вывести из строя. А вот все, что рядом, выжжено и взорвано.

— Точно, — встрял Паршин. — Танки мы немного того… Попортили. Когда стало ясно, что творится какая-то хрень, собрались несколько офицеров из тех, у кого крыша еще не съехала, ну и решили, что не стоит нашим жестянкам пока что ездить.

Вот оно что, подумал Музыкант. Значит, не ошибся я, угадав в тебе вояку. Да еще и танкист. Интересно только, зачем нам танки. Ну ладно, это уже дело Штаба.

— Так вот, — продолжил Доцент. — Олег, который Паршин, утверждает, что танки можно починить. Причем ремонт требуется несложный. На обратном пути, если будет возможность, загляните в военный городок, и пусть он посмотрит, что там и как. Только быстро, — перевел он взгляд на бывшего танкиста. — Быстро — это значит очень быстро, Олег. Доступно излагаю?

— Чего уж тут недоступного, — пожал тот плечами. — Взгляну одним глазком и сразу все пойму. Я ж на тех танках, считай, пятнадцать лет… Эх-х-х…

Он махнул рукой.

— Вот и отлично, — подытожила Бой-баба. — Дмитрий, Олег, еще один Олег, когда сможете выйти?

Дмитрий перевел взгляд на Музыканта.

— Часов в десять вечера, — прикинул тот. — Командир, твои люди готовы будут?

— Думаю, да. Штаб, что насчет снаряжения?

— А что нужно? — подозрительно спросил Арсен.

— Ничего особенного. Только хотелось бы иметь возможность не считать патронов. И еще кое-что по мелочи.

— Знаю я ваши мелочи, — буркнул хозяйственник. — Когда подойдешь?

— Через час устроит?

— Вполне.

Начиналась обычная суета, с которой был связан любой серьезный рейд в порубежье или «серую зону». Олега эти вопросы не касались, но кое-что следовало уточнить.

— Командир, — окликнул он Дмитрия.

— Что?

— Сколько людей думаешь взять с собой?

— Четверых. Не слишком много?

— Переживу. Тогда давай так: в девять встречаемся у вас, на Вернадского. Куда там лучше подойти?

— Магазин с часами помнишь? Вот туда подойдешь — там у нас наблюдательный пункт. Все? До вечера?

— До вечера.

Музыкант встал и направился к выходу. Уже закрывая за собой дверь, он услышал, как Паршин вполголоса интересуется, кто такая жена Лота.

Олег вышел из кабинета. Пойти домой выспаться перед ночной вылазкой? Опять Иришка будет ворчать… А что он может поделать? Идет война, они все, как ни крути, солдаты. У каждого свое место в строю. Музыкант тоже бывает нужен. Вон Вась-Палыч, если все в порядке, чуть ли не нос от него воротит. А едва припечет — кого на помощь зовут? Правильно, Музыканта: ведь там, где не справляются нормальные, стопроцентно победят — кто? Точно. Ненормальные. К тому же штабисты, вынужден был признать Олег, правы в том, что он и так получает немало поблажек. Вот и пришел один из тех моментов, когда настало время за это расплачиваться.

Поразмышляв таким образом, снайпер решил забежать в туалет. В небольшом помещении с двумя кабинками и четырьмя фарфоровыми писсуарами вдоль стены не было никого. Хорошо, подумал Олег. Тихо. Только вода негромко журчит. Можно было бы, конечно, снять слуховой аппарат — тогда станет еще тише. Но что, если кто-то войдет? Все-таки когда вокруг люди, стоит иметь возможность нормально говорить с ними, да и обижать окружающих показной глухотой не стоит. Музыкант расстегнул штаны и спокойно сделал дело, за которым сюда зашел. Застегнувшись, он шагнул к двери и вдруг услышал голоса.

Говорили о нем.

Один голос стопроцентно принадлежал Паршину. Остальных снайпер не опознал: скорее всего, кто-нибудь из охраны или вызванных в Штаб людей.