Онлайн книга «Не плачь по мне, Аргентина»
– Прямо сам и расшифровывал? – не удержался и съязвил Генрих. – Не сам, но сумел организовать работу, а это, согласитесь, многого стоит. – Безусловно… – Буквально первые результаты оказались… ну… открытием! Я не побоюсь этого слова. Если бы не война… – Так я и не понял, что же вы нашли? – Пирамиду, конечно! Неразграбленную древнюю пирамиду. Более того, пирамиду-хранилище! Именно тут были сложены плиты с предсказаниями. – А! – Генрих вспомнил. – Вы мне говорили… – Именно. Сейчас все сами увидите. Тропа резко завернула, и… И они вышли на огромную поляну, над которой возвышалась титаническая каменная глыба. Она ушла в землю так плотно, что казалось, это гора прорастает из джунглей исполинским клыком. – Почему ее незаметно с воздуха? – поразился Генрих. – Сейчас – заметно. Но это джунгли… Тут все меняется ежедневно. Поднимемся… Через десять минут они, взмокшие и задыхающиеся, оказались внутри огромной пирамиды. Вокруг сновали люди. – Кто это? – спросил Генрих. – Ученые, – отозвался Зеботтендорф. – А мы для них – финансисты. Так будет спокойней и им, и нам. Им хорошо, потому что они считают, что трудятся для науки, а нам удобно. Нет нужды разрабатывать проект самим, все сделают эти энтузиасты. Они находились на верхнем этаже колоссального сооружения, в своеобразном пентхаусе, обнесенном колоннами. – Сейчас мы спустимся внутрь. Тут множество залов, но есть один, на который вам точно стоит взглянуть. Вот там, – Зеботтендорф махнул рукой куда-то в угол, – мы нашли лестницу, скрытую лестницу внутрь. По узкому, вырубленному в камне проходу с высоченными ступенями спускаться можно было только гуськом, крепко держась за натянутые с двух сторон веревки. Над головой болтались тусклые электрические лампы. Надсадно пыхтел снаружи генератор. – Отличная слышимость, – прошептал Генрих, стараясь разглядеть, куда же ступает его нога. – Очередная здешняя загадка, – отозвался откуда-то снизу Зеботтендорф. – Причем мы ее до сих пор не разгадали. Есть множество гипотез вроде специальных усиливающих лакун в стенах, но пока мы их не обнаружили. Я могу даже представить, для чего это было нужно всезнающим жрецам майя. Они спускались ниже, проходили какие-то комнаты, залитые ярким светом, где с ними здоровались люди в белых халатах. Потом снова коридоры, снова лестницы. Снова залы. Из бесконечных комнат запомнился зал с живым водопадом внутри. Ручей изливался из скалы и уходил куда-то вниз. – Нам еще ниже, еще… – звал Зеботтендорф. Это не было дном. По словам доктора, до самых нижних и неисследованных ярусов они еще не добрались. Это был огромный зал, со стен которого на них смотрели рыла, страшные хари, ощетинившиеся клыками и злобой. Тут пахло кровью. До сих пор пахло кровью. Посреди зала стоял алтарь. То, что это именно алтарь, а не стол или просто камень, было ясно сразу. По выдолбленной фигуре человека, разложенной на поверхности. От рук и ног этой фигуры вели вниз, к подножию, маленькие канальцы. – Сюда ставили чаши. – Зеботтендорф указал на специальные ниши. – Чтобы собирать кровь. – Чаши, конечно, не сохранились… Доктор удивленно посмотрел на Генриха. – Странно, что вы задали этот вопрос. Чаши как раз сохранились. Они в надежном месте. А вот тут, – он обвел плиты, окружающие алтарь, – как раз и есть самое интересное! Он неловко встал около алтаря, Генрих успел заметить выдавленные в камне следы ступней, и принялся нараспев читать странные строки, указывая при этом на камни: Кровью многих наполнены, Одной жизнью не утолятся. Если не хочешь быть погребенным Под тяжестью власти, Корми их. Не бойся, что перельется Кровь через край. Глотка бездонная у тех, Кто пьет из чаши. Зал, алтарь – все поплыло перед глазами Генриха. Стало трудно дышать. Сердце ахнуло куда-то вниз, в глубину. Ноги сделались ватными. Ему казалось, что по залу плывет белесый мертвый туман, стелется плотным ковром. И откуда-то снизу поднимается что-то страшное. Гигантское. Невероятное. Кишащее жизнью, как муравейник, как огромный клубок змей! Уже разлился по залу шелестящий звук трущихся друг о друга чешуек. Уже то тут, то там мелькают из тумана склизкие, мерзкие тела! И жуткие хари глядят с барельефов живыми глазами!!! А Зеботтендорф все читал! Читал! Капает кровь, В чашу струится. Жизни поток мечется, Тает. Волю убьет, К власти стремится, Счастлив лишь тот, Кто обладает. Ткань жизни порви, Нить перерезав, Лей водопадом красные Струи. Радугой алой мир ты Накроешь. Все под тобой будут Навечно [3] . «Неужели только я… вижу все это?» – испугался Генрих. Он закрыл глаза. Зажмурился изо всех сил! Заткнул ладонями уши! Чтобы не слышать, не видеть близкой этой смерти, более страшной даже, чем сама смерть. Но шипение, шуршание и жуткие слова прорывались через ладони! Когда Рудольф замолчал, вместе с эхом его слов рассеялся и морок. Генрих на негнущихся ногах подошел к алтарю. Провел ладонью по очертаниям человеческого тела. Прошелся кругом. Подойдя к месту, где только что стоял Зеботтендорф, он почувствовал неясную тревогу. Генрих доверял своему чутью. Прислушался. Внимательно огляделся. И только сейчас вдруг сообразил, почему Рудольф так неловко стоял около алтаря. Следы жреца, выдавленные в камне, были… не человеческими! Они скорее напоминали след динозавра. Вытянутые и трехпалые, с явными следами когтей. Длинных когтей. – Вы заметили, Генрих?.. – чуть ехидно спросил Зеботтендорф. В ответе не было нужды. 32
Общежитие на улице имени Мануэля Гарсия вообще было своеобразным пережитком пероновской диктатуры. Большие военные казармы, построенные еще в прошлом веке и тогда же заброшенные, были успешно реставрированы и отданы во владение медицинскому институту, который работал под покровительством главного национального госпиталя. Последний сильно нуждался в двух вещах – в финансировании и специалистах. Президент Перон решил, хотя бы на время, сразу две проблемы. Он выделил в бюджете специальную статью расходов на поддержание национальной медицины и закрепил за госпиталем институт, где готовились кадры и специалисты. |