Онлайн книга «Особый отдел»
|
– Более или менее… А почему ты шёпотом? – Сижу в мусорном баке. Боюсь спугнуть бродячих котов. – Какая нужда тебя в этот бак загнала? – Оперативная… Я всё-таки отыскал берлогу Гобы. Она сейчас передо мной как на ладони. – Поздравляю… Что там сейчас происходит? – Суета сует. Ночью во всех окнах свет горел. «Мерседес» стоит в полной боевой готовности. Шляются какие-то подозрительные типы. Похоже, бригада Гобы собирается на дело. Может, вызвать омоновцев? – Что толку? Начнётся пальба, и Гоба, как всегда, сбежит… Мы его сегодня сами возьмём. Ты только не забудь звякнуть, когда «Мерседес» отъедет. – Постараюсь, если от вони не подохну… Ах, сволочи, достали-таки! – Что случилось? – забеспокоился Цимбаларь. – Коты, паразиты, покоя не дают, – вполголоса объяснил Ваня Коршун. – Я им, наверное, кажусь большой дохлой крысой. Сразу после рассвета в апартаментах чародейки закипела лихорадочная работа. Интерьер видоизменили с учётом уроков вчерашнего дня. Окно кухни занавесили одеялом, оставив только щёлочку, через которую просматривался почти весь двор. Стол, за которым происходило главное действо, перенесли в глубь комнаты, ширму задвинули в угол, а дверь, соединявшую спальню с гостиной, сняли с петель (конспиративная квартира была построена по особому проекту, и все её помещения соединялись между собой так, что при желании из туалета можно было легко проникнуть не только в прихожую, но и на кухню). Образовавшийся в стене сквозной проём прикрыли шкафом. Предполагалось, что, ворвавшись в гостиную, Цимбаларь опрокинет его на Гобашвили. Кондаков в последний раз проверял табельный пистолет, за долгие годы службы ставший такой же неотъемлемой частью его быта, как, скажем, носки или бумажник. Людочка сидела на кухне, обложившись столовыми ножами. С молчаливого согласия всех временных обитателей конспиративной квартиры завтрак решено было отложить до лучших времён. Как выразился нечуткий по молодости лет Цимбаларь: «Уж потом гульнём – не на банкете, так на поминках». За час до начала приёма Ваня Коршун коротко телефонировал: – Всё, отъехали! – Сколько в машине человек? – осведомился Цимбаларь. – С Гобой пятеро. – Какое у них оружие? – Со стороны не заметно. Наверное, только шпалеры. – Как коты? Не загрызли тебя? – Не загрызли, зато обоссали. – Ничего, ссаки не кровь… Конец связи. Когда чёрный «Мерседес» въехал во двор, с четырёх сторон окружённый высотными зданиями, и остановился напротив их подъезда, Цимбаларь нырнул под кровать, на которой Валя-Эргида провела одинокую ночь. Оттуда он по мобильнику связался с отделом и заказал омоновцев, причём по полной программе – со снайперами и светошумовыми гранатами. Однако штурм «Мерседеса» они должны были начать только в том случае, если ситуация выйдет из-под контроля. Кондаков уже занял пост у дверей, а Людочка, приникнув к окну, вела детальный репортаж о всех событиях, происходящих снаружи. – Из машины вышли трое, – сообщила она. – Идут к подъезду… Озираются… Похоже, что среди них есть женщина. – Это, случайно, не та самая плакса, которая приползала вчера? – поинтересовался из спальни Цимбаларь. – Вряд ли… Одета, как цыганка. Все трое скрылись из поля зрения… Нет, двое вернулись… Встали по обе стороны от подъезда. Женщины больше не видно. – Не видно, зато слышно, – заявил Кондаков, припавший к дверному звонку. – Лифт-то как лязгает! Это он к нам едет… Ближе, ближе, ближе… Остановился! А вот и наша красавица показалась. Идёт, как к себе домой. В тот же момент раздались короткие, требовательные звонки. Не снимая цепочки, Кондаков приоткрыл дверь и поинтересовался причинами столь раннего визита. – Отворяй! Я не по своей нужде, а ради интересов твоей хозяйки, – голос гостьи, прокуренный и низкий, живо напоминал о давешнем телефонном разговоре. – Тогда прошу заходить. – Кондаков впустил в прихожую толстую особу, завёрнутую в цветастые шали и вульгарно накрашенную. – Верхнюю одежду снять не желаете? – Ещё чего! – фыркнула гостья, стреляя глазами по сторонам. – Я её последний раз десять лет назад снимала, когда младшую дочку рожала. – А рукавички мешать не будут? – Сниму, если потребуется, – отрезала толстуха. – Зябко у вас что-то… Бесцеремонно отстранив самозваного дворецкого, она направилась прямо в гостиную, словно заранее знала расположение комнат в квартире. Кондаков немедленно закрыл входную дверь на все имеющиеся запорные устройства. Запах в прихожей остался такой, что хоть святых выноси – то ли толстуха, отправляясь с визитом, каждый раз выливала на себя целый флакон дешёвого одеколона, то ли, ради профилактики, употребляла его внутрь. Оказавшись в гостиной, странная посетительница пропела какое-то витиеватое приветствие и уселась – не на предложенный ей стул, а на расположенный в сторонке диванчик, что сразу спутало планы Цимбаларя. – Гадаешь, значит? – оглядываясь по сторонам, осведомилась она. – А в чём, собственно говоря, дело? – Валя-Эргида, не поднимая головы, перебирала карты. – А в том, что ты нашему бизнесу мешаешь. Здесь гадалок и без тебя хватает. Интересоваться надо, когда на чужую территорию лезешь. – Впервые про эту проблему слышу, – холодно ответила Валя-Эргида. – У меня официальная лицензия, выданная соответствующими органами. – Подотрись ей… Если хочешь спокойно работать, половину навара будешь мне отдавать. – А если не буду? – Тогда и тебя не будет. Сама понимаешь, о чём я говорю, – тётка хрипло хохотнула. – Эти порядки не нами заведены… А может, у тебя крыша есть? – Вы про какую крышу? – Валя-Эргида подняла глаза к потолку. – Про эту? – Ага… И откуда только ты, такая наивная, взялась? Не с Луны ли? – Нет, из Сызрани, – сообщила Валя-Эргида. – Хорошее местечко, – гостья закурила, не спрашивая разрешения и не снимая перчаток. – Наш табор в тех краях кочевал когда-то. Ты где жила? – На Локомобильной улице. – Помню такую. Это же совсем рядом с Волгой. – Я бы не сказала. От нас до Волги почти час ходьбы. И всё под гору. – А как ты домой с вокзала добираешься? Далеко, наверное… – Нет, двадцать минут на автобусе. Можно на «шестом», можно на «двойке». – Родители у тебя местные? – продолжала участливо расспрашивать гостья. – Местные. Отец на турбинном заводе работал, а мать на птицефабрике. Только отец уже умер. |