Онлайн книга «Отягощенные злом. Нет пути назад»
|
– Пыталась найти Ковалева? – Да. Вызвала на доклад… – И? Ксения тоже приходила в себя. Выплакалась. – Его нет. – Что значит – нет? – Я попросила… графа Толстого навестить… семью. Супруга сказала, что он уехал в командировку… три дня назад. О как! Значит, Ковалев все-таки знал о том, что что-то будет, все это не было для него неожиданностью. Уже интересно. – Что ты сказала Толстому? – Ничего! – вызверилась Ксения. – Он привык выполнять распоряжения без лишних вопросов! В отличие от меня. Выдрессировала, значит. Мои поздравления. – Опасайся тех, кто не задает вопросы, – резонно сказал я, – у них что-то на уме. Что еще? Путилов знает? Ахметов? – Нет. Что будем делать? – Ничего, – сказал я. – То есть как – ничего?! – Так. Ничего. Видя, что Ксения опять заводится, я начал объяснять: – Те, кто играют игру, все продумали. Если они сумели сделать такую запись, у них есть план. Мы не знаем какой. Сейчас мы знаем только одно: подбросив эту запись тебе, они хотели, чтобы ты начала действовать. Если бы они хотели огласки, они бы подбросили это журналистам, на телевидение, согласна? На Ксению разумные аргументы всегда действовали. Все-таки характер у нее был мужской. – Согласна. Ужас… он ведь убил Николая. Зачем ему это… – Ксения, мы это не знаем. Мы не знаем, зачем человек сел перед камерой и признался в измене. Он не признался в том, что убил императора, он обращается к тебе, он ни слова не говорит про убийство. Если… Мне вдруг в голову пришла одна мысль. Черт, конечно, заключение должен делать квалифицированный юрист, прокурор, но… – Давай включим еще раз. – Я снова разлил спиртное. – Будешь? – Нет. Хватит. Я включил запись. – Смотри внимательно… Снова то же самое. Камера. Стол. Человек в синей жандармской форме с витыми генеральскими эполетами. – Слушай внимательно. Анализируй каждое слово. – Я слушаю! – снова огрызнулась Ксения. Запись закончилась. – Ты ведь проходила курс права, верно? Отключи эмоции и подумай, в чем можно обвинить этого человека? Что он сказал? В чем он признался? Ксения посмотрела на меня. Потом попросила: – Поставь еще раз. Я поставил. Мы просмотрели еще раз. – Еще? – Нет, не надо… – Ксения начала понимать. – Он что-то говорил про… поступки. – Какие поступки, Ксень? Он назвал хоть один? Назвал ее так – на автомате, ни о чем таком не думая. Но неловко стало обоим. – Ну… – Не назвал ни один. Представь, что сейчас откроется дверь, на пороге появится Ковалев. Что конкретно ты сможешь ему сказать, в чем обвинить? Все, что ты сможешь сделать, – это уволить его по недоверию, верно? Ну, еще назвать идиотом. Ксения посмотрела на экран, на котором замерло изображение. Потом на меня. – О чем он вообще говорил? Поступки? Ну и какие поступки? Он скажет, что вел разъяснительные беседы с террористами, именно это он и имел в виду. Кто докажет, что это не так? Да и вообще: а что такого содержится в послании. Он сказал, что у тебя подданных мусульман больше, чем христиан? Выйди в Интернет: там говорят ровно то же самое. Он говорил, что на Востоке мы навязываем свои правила, извращаем ислам? Открой «Гардиан», «Спектатор»… Господи, да наши левые газетенки – там все то же самое! Он предлагал тебе принять ислам? Устроить джихад? Возглавить армию джихада? Я точно так же мог предложить готовиться к прибытию маленьких зеленых человечков на летающих тарелках. Он говорил о том, что Россия и монархия могут рухнуть? Половина Петербурга втайне ждет именно этого, просто не у всех хватает ума молчать. – Я… – Это генерал жандармерии, контрразведчик, mon sher! Его выделил и приблизил к себе сам Каха Несторович Цакая. Он один из консультантов при разработке антитеррористического законодательства, он знает его как свои пять пальцев. Он не писатель и не журналист, он знает цену каждому сказанному слову, настоящую цену. Я не исключаю, что, если мы поднимем записи медицинского страхования, то выясним, что страховая медицинская касса оплачивала ему услуги психоаналитика, и не один раз, а может быть, у него в кармане уже есть справка о состоянии здоровья. Если этот человек без принуждения сел под камеру и сказал то, что он сказал, он взвесил каждое слово, и, безусловно, не собирается идти под суд с обвинением в государственной измене. Я не исключаю, что, когда все закончится, он снова появится на сцене, с широкой улыбкой на устах, и займет пост, который ему пообещали за эту запись. – Кто пообещал? Я улыбнулся. Протянул руку к наладоннику и забрал его вместе с записью. – Вот это мы и должны выяснить… – Эй… – Зачем тебе эта запись? Я сумею ей распорядиться куда лучше. По крайней мере навести справки, у меня руки развязаны в этом смысле. А ты – веди себя так, как будто бы ничего и не случилось. – Это сказать легко. – Ты справишься. Где Нико? – В Цюрихе, на практике. – Пусть там и остается. Его охраняет швейцарская контрразведка, я немного знаком с методами их работы. Я попрошу кое-кого дополнительно присмотреть за ним. – Опять этих… Я взглянул Ксении прямо в глаза. Вряд ли она привыкла к таким взглядам – все-таки Регент Престола. – Нравится тебе это или нет, но эти люди – единственные, кто отделяет ваш мир, блистательный мир столиц, от всей той мерзости, которая существует на Земле. Смерть ближе, чем ты думаешь. И нам ничего не нужно от вас, кроме уважения… Ксения опустила глаза. – В течение ближайших дней, если ты правильно сыграешь свою роль, к тебе подползут. Самое главное, выдержи – тебе нужно просто продержаться дольше, чем они на то рассчитывают. Первый, кто задаст тебе вопрос, – предатель. – Я поняла. А если мне зададут вопрос в лоб? – Скажи, что ничего не знаешь, и запомни кто. Даже если на тебя выйдут родные Ковалева. Это не ты в чем-то виновата, это Ковалев устроил такое. – А ты что будешь делать? Я улыбнулся. – Искать Ковалева, конечно же. Там, в Кабуле, – больше ему негде спрятаться, он должен быть там. Что мне остается делать… Про то, что творится в Кабуле на самом деле, я не сказал. Привычка максимально ограничивать количество посвященных сыграла свою роль и здесь. |