Онлайн книга «Мир не меч»
|
– Прекрати меня бить, я уже ничего не слышу. – Слезы текут по лицу, мне и страшно, что я могла уйти насовсем, и обидно – музыка была столь прекрасна. Лучше нее я никогда ничего не услышу. – Чего? – Глаза Киры расширяются на пол-лица. – Рассказывай. Я рассказываю свой сон или не сон – из-за сна Кира не стал бы лупить меня по лицу. Кира удивленно слушает меня, склоняет голову то к левому, то к правому плечу. – Значит, не все легенды врут. Есть и одна правдивая, – медленно и тихо говорит он. – То есть? – Это окончательная смерть. Вот так она и выглядит, оказывается, – тоннель, звезда, уход. Скажи, ты помнила себя? – Да. Но как-то смутно. Осталось только самое главное. – Значит, смерти нет, Тэри. Смерти нет! – Он обнимает меня и целует, прижимая к себе так, как никогда, даже в самые яркие минуты близости, не делал. Смеется, целуя мои щеки и губы, слизывая слезы, теребит косу, тормошит меня. Помолодевший и легкий – словно груз свалился с плеч, и радостный, безумно радостный. Мне вдруг становится страшно. – Кира. – Я вцепляюсь в его плечи со всей силы, пытаюсь удержать, словно он уже уходит. – Ты только не уходи туда без меня, Кира, я тебя умоляю! Кира! – Не уйду. – Кира говорит серьезно, как клянется. – Я никуда без тебя не уйду, если это будет в моей власти. Девочка моя, малая, ты даже не представляешь, что ты для меня сделала… Он словно пьян, я чувствую дрожь пальцев на своей спине и вижу, как пляшут его губы, он смеется и плачет одновременно, и я тоже начинаю смеяться – плакать я и не переставала. Это истерика, понимаю я, это я заразилась истерикой Киры. Какой же он живой… – Три сотни лет, Тэри… Три сотни лет здесь – Смотрители приходят и уходят, все приходят и уходят, а я все живу и живу здесь и боюсь шагнуть за грань – потому что не знаю, не знал, – поправляется он, – есть ли там хоть что-то, кроме небытия. О звездном тоннеле я слышал, слышал не раз – но это так легко списать на сказки и выдумки… – Кира, Кира… Горе мое. – Я целую его в шею, чувствуя, как бьется под кожей жилка. Мы долго сидим молча, обнявшись, потом так же в обнимку идем на кухню. Расставаться не хочется – он настолько близкий и родной, что расцепить пальцы все равно что лишиться половины тела. Одной рукой не очень-то удобно делать чай, но у Киры получается. Я хожу за ним как привязанная от стола к раковине и обратно и даже в туалет к унитазу, куда он спускает старую заварку. Мне кажется, он изменился. Я вспоминаю встрепанного мальчишку-тенника, к боку которого Хайо приставил нож. Слишком мало общего с Кирой, на которого смотрю я, – даже лицо изменилось, стало куда более человеческим: черты сгладились, и не так заметны желтые глаза без белков. Только руки остались прежними – пальцы с лишней фалангой и отливающие металлом кончики когтей. Я отпускаю его руку, только чтобы взять кружку. Опять зеленый чай, на этот раз с мятой. Напиток одновременно горячий и холодящий рот. Необычно и забавно, я делаю очередной глоток и с удовольствием выдыхаю воздух, гоняя мятную свежесть по языку. – Да, кстати, а что тебе такое странное снилось до того? – Я наскоро пересказываю видение. – Эк, – встряхивается Кира. – Это обрывок нашей легенды о промолчавших. А я и не запомнил… – Расскажешь? – Запросто. …Где начинается Тропа? У истока Вселенной. Где заканчивается? У предела Вселенной. Нет начала у Тропы, нет у нее и завершения. Петляет вокруг всех миров, освещается лучами всех звезд сущего… Трое стояли на Тропе. Двое мужчин и женщина. Первый был родом из мира, где правили Боги, и он был проклят Богами за непокорность, ибо никогда не мог подчиняться – не думая. И меч его был там, где была его мысль. А сковать его мысль не могли ни оковы темниц, ни путы страха. Второй был из мира, где не было ни богов, ни веры, ни памяти. И тот, кто смел думать, что за гранью жизни не кончается бытие, – считался опасным безумцем, и карой ему была – смерть. А под руками Второго расцветали узоры фантомов, и он так легко угадывал чужие мысли… Третья была из мира, где давно уже не осталось ничего, кроме бездушной стали, и сталь была миром, и мир был сталью. И среди стали не было места любви и теплу. Но под оболочкой из блистающего металла она сохранила живое сердце – и ей не было места дома. Трое изгнанников стояли на Тропе. – Сколько ни говори себе – я могу быть один, – так тяжело без друзей и своего очага… – Мы поставим здесь город. Город для тех, кому нет места в своем доме. Город для тех, кто ищет дом. – Город примет любого. – А если тот принесет с собой зло? – Что есть зло? Что есть добро? – Зло – нетерпимость. Зло – неумение думать. – Зло – неумение решать и решаться… – Зло – и само желание запретить все это. – Пусть будет город… – Пусть будет – Город! И пело лезвие меча, набрасывая эскиз, и воплощался эскиз магией слова, и призрачные еще силуэты улиц обретали тепло и гостеприимство под касанием ладони… И встал Город. И вошли в него трое – не повелителями и даже не хозяевами – жителями. Шли века. И Город никогда не пустел. Но однажды в него пришел человек, на вид не страннее прочих. Но за спиной его стелилась тень – и тех, кто видел эту тень, пробирало холодным ужасом. Не крылья за спиной ужасали – здесь было много крылатых, и не звериный очерк лица – в Городе не было двух, чей облик был схож между собой. Нет, просто тень была живой, а тот, кто ее отбрасывал, – лишь игрушкой в ее руках. Но войти в Город мог любой – и ему не преградили пути. И мрачными стали тени, а фонтаны вдруг замолкли, и холодом потянуло из каких-то щелей… До городской площади дошел странный гость – и кто-то сворачивал с его пути, а кто-то шел следом за ним. – Люди! – сказал он. – В иллюзии живете вы и плетете эту иллюзию из своих желаний. На самом же деле – нет этого Города. Это только выдумка. И многие промолчали, не веря в эти слова, но кто-то спросил: – Что же на самом деле? Улыбнулся гость, и раскинул крылья, и поднял к небу руки, и заговорил на языке, которого не знал никто. И дрогнули стены, и рассыпались в прах мозаики мостовых, и открылась на их месте – черная ткань небытия. Тогда вышла вперед та, что когда-то была Третьей, и сказала: – Ты лжешь. Не иллюзию разрушаешь ты, но призываешь сюда пустоту. |