Онлайн книга «Пленных не брать!»
Когда капитан успел метнуть нож, где он его прятал – я не заметил. Лезвие вошло чуть ниже левой ключицы Воскобойникова; Станислав Федорович успел выстрелить, дал короткую очередь, но Москаленко был не простой пехотный капитан, потому что в два прыжка, словно размазавшись в воздухе, достиг крыльца и сбил Воскобойникова со ступеньки. Я не стал долго думать, потому что проигрыш Москаленко означал наш общий проигрыш, и кинулся следом. Остальные рванули за мной – кроме дурака Васюни и доктора, который был в любом случае не боец. Я успел вовремя – баба выскочила на крыльцо, но баба и есть баба, выставила перед собой автомат, который я крутанул за ствол, а потом от души приложил ей кулаком. Потом добавил прикладом в живот – женщин бить, конечно, сучье дело, но своя жопа дороже. Костик и Шевкун навалились на хрипевшего полковника, а прапор помог мне обыскать пленницу. Никакого оружия при ней мы больше не нашли. Беранже остался не у дел и подобрал пулемет. Полковник неожиданно перестал биться и пробормотал: – Перевяжите плечо. – Сейчас, – сказал Москаленко и резким движением выдернул нож. Воскобойников даже не охнул. – Перевяжи! – крикнул капитан Блошкину. Доктор словно очнулся, потопал к крыльцу, завозился в своей врачебной сумке. Воскобойников, со свистом дыша сквозь стиснутые зубы, сел поудобнее, прислонился к стенке, пока Блошкин его ремонтировал. Капитан присел рядом, упер ствол взятого у женщины автомата в бок полковнику. – Смотри-ка, сволочь, – сказал Воскобойников удивленно. – Получилось. Я сначала не сообразил, о чем он, а потом понял: Руна его подвела. Железячка эта мудрая, за которой мы пришли. – Как вам говорил финский дед? – спросил Москаленко. – Руна сама выберет хозяина, когда придет время? – Не дед. Учитель, – поправил полковник. Вообще-то он был полковой комиссар (или не он? Черт их разберет, лучше про это не думать, а то мозги закипят), но мне удобнее было называть его полковником. – Вот и пришел этот момент, – заключил Москаленко. – И нам пора в Сариолу, – задумчиво произнесла женщина. Я ей чересчур сильно, наверное, приложил: до сих пор держалась руками за живот, а щека заплыла красно-синим. Полковник только сейчас, похоже, разглядел, что случилось, нашел меня взглядом и пообещал: – А вот за это кровью умоешься, падаль. – Война, полковник, – сказал я. – Кровью, – со значением повторил он. – Потерпи, Юленька. Всё будет хорошо, никакой Сариолы. Вспомни лучше: Стокгольм, маленькие кафе, кофе с булочками... «Силья-Лайн Симфония»... замечательный Свеаборг... – Мне давно уже кажется, что этого никогда не было. Что я видела всё это в кино, – ответила женщина. – Ты отдашь им Руну? Они беседовали, словно нас здесь совсем не стояло. Наверное, это называется презрением, очень высокой степенью презрения. Мне даже самому стало противно. – Отдам, – сказал Воскобойников. – Конечно, отдам. Мне она больше не нужна, и я ей больше не нужен, ты же видишь... – То, что ты мне рассказал... Это всё правда? – Правда. Я же рассказывал раньше. – Ты не рассказывал. Ты читал дневники деда. – Деда... – эхом отозвался Воскобойников. – Или это были твои дневники?! Полковник промолчал. Потом повернулся к Москаленко и попросил: – У вас есть выпить? – Вот. – Капитан протянул флягу. – Спирт. – О'кей, – сказал полковник и, отвинтив крышечку, сделал пару больших глотков. Поморщился, выдохнул, пожаловался: – Столько лет – один самогон, а я его и гнать толком не умею... – Оставьте себе, – сказал Москаленко. Фляга, булькнув, легла на некрашеные доски крыльца. – Итак, где Руна? – Идите в дом, – сказал Воскобойников. – В большой комнате – комод, деревянный. Выдвигаете нижний ящик, выбрасываете оттуда тряпки, сзади будет двойная стенка, там виден шов. Подковырните чем-нибудь... Шевкун вопросительно взглянул на капитана. Тот кивнул. Лысый исчез внутри дома. – И вы всё равно ничего не доказали, – сказал полковник. – То есть? – Руна оставила старого хозяина, но не нашла нового. И эта ваша психоэмоциональная устойчивость... Пока лишь чистая теория. Чистой воды. – Посмотрим. В доме ухнуло, со звоном вылетели стекла из окон. Крыльцо дернулось, сидевший на корточках прапор повалился на спину и съехал на заднице по ступенькам. Я потряс головой – в ушах звенело. Воскобойников криво улыбался. – Один – ноль, – сказал он. – Между прочим, я за ЦДКА болел... пока вообще футболом интересовался. И тут мы услышали, как кричит Шевкун. Я не стал ожидать приказаний и пошел внутрь. В комнате остро пахло дымом, паленым, сырым мясом. Лысый капитан лежал на полу навзничь, размахивал брызжущими кровью обрубками рук и выл. Говорить он не мог – лица и рта у Шевкуна просто не стало... Другой бы обблевался, но я не такое видал. Да и не любил я лысого. Вернее, недолюбливал. Смерти такой, конечно, не желал, ну так что теперь, плакать над ним? Короче, лечить здесь было уже некого, и я крикнул: – Беранже! Старлей, скорей сюда с машиной! Старлей вошел и сразу понял, что от него требуется. Стрелял в голову, разнеся ее остатки. Капитан затих. Я нагнулся к перевернутому комоду. Крепкий был комод, не развалился, как ни странно... или там направленный был взрыв? Ловушечку смастерил товарищ полковник – правильно, кто бы на его месте не смастерил... И в самом деле один-ноль. Увеличивать счет в пользу Воскобойникова я не хотел, поэтому осторожно перевернул остов комода, но внутрь не полез. Хотя лезть и не требовалось – на полу лежал небольшой железный ящичек, закрытый на миниатюрный замочек. Поднять? Раз он уже валяется, рвануть не рванет, если в середину не лезть, решил я. И поднял. Чего я ожидал? Тепла, покалывания, каких-то непонятных ощущений? Нет, это был простой, достаточно легкий ящичек, Я подкинул его на ладони (старлей отчего-то смотрел на меня с ужасом) и, перешагнув через труп, вышел на крыльцо, предварительно взяв у покорного старлея пулемет. – Вот она, – сказал я. – Давай сюда, – сказал в ответ Москаленко. Про соратника и не спросил, сволочь. Хотя что спрашивать, раз так рвануло, не хлопушка же там пристроена была. – Стоп, – сказал я. – Так дело не пойдет. – Воскобойников расплылся в довольной улыбке. – А ты не лыбься, будто кошелек нашел, – велел я. – Думаешь, заработала система, твоя бижутерия мне в душу полезла? Ни хрена, полковой комиссар. Херово ты меня знаешь. У меня был пулемет. У Москаленко – автомат, сейчас нацеленный в бок полковнику. Остальные мало того что без оружия, они вне игры, зрители. Вот только Костик... Я краем глаза присматривал за ним, но Костик вел себя тихо, придерживал за плечи женщину, чтоб не дергалась без толку. |