Онлайн книга «Русский экзорцист»
|
– Не мучай меня, пожалуйста. Отпусти. Ну, отпусти, ну я очень, очень прошу. В этой просьбе было столько детской обиды на несправедливость и неадекватность наказания совершенному проступку, что у него навернулись слезы. Он склонился к ней и, закрыв глаза, прижался щекой к влажному лицу. – Бедная моя, – прошептал он. – Прости, я не могу тебя отпустить. Не могу. Дима отстранился и посмотрел ей в глаза, – Как тебя зовут? – Св… – голос девушки прервался и она судорожно всхлипнула. – Света. У меня есть парень. Он убьет тебя. Дима покачал головой. – Он скоро забудет тебя. Ну, не плачь, не плачь. Давай-ка я, – своим платком он вытер дорожки слез. – Вот так. Поверь мне, все будет хорошо. – Но мне больно, – жалобно сказала она, – мне очень больно и страшно. Губы девушки задрожали, и бессильные слезы опять потекли по лицу. Дима отошел к столу, быстро сделал дозу и, наполнив шприц, ввел жидкость в капельницу. – Сейчас все пройдет, – пообещал он, – сейчас. Он увидел, что она ощутила приход, и по тому, как закрылись глаза и искривленные страданием губы тронула робкая улыбка незнакомого наслаждения, понял, что это ее первый опыт. Дима дождался, пока она уснет, и отстегнул фиксирующие ремни. Голова девушки свесилась набок. Выражение детской беззаботности и беззащитности на ее лице, которое иногда бывает у спящих, поразило его. Осторожно придерживая девушку, он разложил кресло. Она что-то забормотала во сне, всхлипнула и вдруг доверчиво прижалась к нему. Совсем как потерявшийся щенок, которого взяли на руки. Он замер, прикрыв глаза и ощущая ее дыхание у своей груди. Затем положил ее на спину, зафиксировал ремнями и прикрыл простыней. Напряжение последних часов схлынуло, и усталость навалилась, как снежный обвал. Дима разделся и, морщась от боли, растер руки смягчающим гелем. Привычно, как домохозяйка ужин, приготовил дозу и, уколовшись, прилег на водяной матрас. – Итак, ты не уберег ее. Волохов стоял, облокотившись о парапет набережной, и плевал в серую мутную воду. По Москва-реке плыли окурки, щепки, пустые пластиковые бутылки и радужные бензиновые пятна. Прошел буксир. Грязная пена билась о каменные стены набережной. – Чего молчишь? – Александр Ярославович, стоя спиной к реке, разглядывал кремлевские стены. Накрапывал дождь, стены были бурыми, как промокшая шерсть поднятого оттепелью из берлоги медведя. Тополь, упавший во время бури, повредил несколько зубцов и рабочие восстанавливали их, стоя в выдвижной корзине аварийной машины. – Что мне было, привязывать ее? – Волохов в очередной раз плюнул в проплывающий окурок и промахнулся. – Да что угодно, – взорвался Александр Ярославович, – дома запирать, веревками вязать, снотворным поить. Все что угодно! – Что теперь говорить… – Да уж, теперь говорить нечего. Прекрати наконец плеваться! Волохов повернулся спиной к реке, сунул руки в карманы куртки и прислонился к парапету. Глаза у него были покрасневшие, щетина на подбородке придавала вид разбойничий и устрашающий. Александр Ярославович брезгливо посмотрел на него. – Ты что, опять в лесу ночуешь? – В радиусе километра от дома его не было, – не отвечая, сказал Волохов, – возле ресторана тоже, я бы почувствовал. Значит, или действовал сообщник, или след больше не ощущается. Я предполагаю второе. После того, как я э-э… успокоил его подручных, он решил действовать самостоятельно. – Теперь уже неважно, что он решил, – раздраженно заметил Александр Ярославович, – ты отдал ему инициативу… – Мы отдали инициативу, – внешне спокойно поправил Волохов. Александр Ярославович засопел, сдерживаясь. – Хорошо, мы отдали инициативу. Сидели и ждали, когда он придет. Что мы сейчас имеем? У нас есть пророчество, есть труп диггера, есть убийство отца Василия, – Александр Ярославович загибал пальцы, – есть похищенная девица. Наконец, есть изуродованный покойник. Ты можешь попросить помощи у тех людей, к которым он приходил под видом священника? – А кого искать? В чьем он теле, мы не знаем. – Тогда, я полагаю, надо исходить из пророчества. Волохов опустил глаза и медленно заговорил, вспоминая. – В лето жаркое, когда какие-то там гадости овладеют народом серым и убогим… – Не ерничай. – …возьмет он деву красную – деву он взял. Сломит веру ее неокрепшую – веры, как таковой, у девы и не было. Окружит ее чрево знаками бесовскими – это как понимать? И зачнет с ней врага рода человеческого злым семенем… – Вот! Я думаю, исходить надо из этого. Он может менять облик, но зачать захочет естественным образом. Я думаю, изначально, он в мужском теле. – …из порочных людей собранных, – продолжал Волохов. – Собирать, кстати, проще в женском теле. Суккуб Суккуб – демон, принявший женский облик для вступления в половые связи с людьми., как вы знаете, может соблазнить кого угодно… – Говори за себя, пожалуйста. – Я имею в виду не вас, а нормальных людей. В смысле – обычных, – поправился Волохов. – Возможно, но хранить собранный материал удобнее в мужчине. Нет? Волохов покачал головой. – Я попробую выяснить, не было ли чего-то необычного в последнее время, но Москва – большой город. – Пороки, с точки зрения веры, … – Тогда мне придется проверять все десять или двенадцать миллионов жителей и приезжих. Ибо сказано: кто без греха… – Прекрати, Волохов. Ты знаешь пророчество, вот и ограничь круг поисков в соответствии. – Александр Ярославович поежился, – прохладно становится. Дождь усилился, рабочие накрыли разрушенную часть стены брезентом и собирали оборудование. Собор Василия Блаженного мрачной громадой царил над рекой. Набережная была пуста, только одинокий рыбак в блестящей ветровке щурил глаза, надеясь разглядеть в сумерках прыгающий на волнах поплавок. – Подбросить тебя? – спросил Александр Ярославович. – Нет, пройдусь пешком. – Ну, как знаешь. Я пока не буду докладывать, но долго тянуть не смогу. Не забудь, от этого дела зависит ваше будущее. Если мы с тобой проиграем, такое начнется, что еще лет двести забвения вам обеспечено. «Волга» ушла в сторону Васильевского спуска. Волохов поднял воротник куртки, вытер ладонью мокрое от дождя лицо и побрел вдоль набережной к Александровскому саду. Рыбак подсек что-то и, быстро вращая катушку, потащил добычу наверх. Волохов остановился посмотреть на улов. На крючке болтался использованный презерватив. Рыбак в сердцах выругался и стал двумя пальцами брезгливо снимать резинку с крючка. |