Книга Вишневый самурай, страница 17 – Дмитрий Самохин

Я направился к первой приглянувшейся парадной с навесным козырьком, поросшим сорной травой, из которой торчал прут арматуры. Оттуда вышла худая женщина с цвета вороньего крыла волосами, с пристальным неприятным взглядом, в красном халате и в тапках (правый — с дыркой, являвшей миру большой палец ноги). Она вынесла пакет с мусором и вместо того, чтобы отнести его на помойку, оставила между входными дверями парадной.

Я посмотрел на табличку, висевшую над парадной, и обнаружил, что сорок первая квартира располагается именно здесь на третьем этаже. Вошел в черную парадную — пролежень на солнечном лике города — и зацокал по ступенькам наверх. Запутаться в лестничных площадках несложно, в особенности если ни на одной квартире нет номера.

На третьем этаже имелось две двери. Сначала я позвонил в правую. Открыла старушка — сморщенная, высушенная, с костлявыми руками-метелками. Минут пять она пыталась понять, что мне нужно, после чего заявила:

— Ждежь, шудар, таких нетуть! — И захлопнула перед моим носом дверь.

— Ты такая милая, лучше выпью пива я… — пробормотал себе под нос, нажимая кнопку звонка соседней квартиры…

Дверь открыли не сразу. Я терпеливо ждал. Подумал было, что в квартире никого, но ошибся: из черноты прихожей выглянула хмурая личность, от которой явственно тянуло алкоголем.

— Здесь дух хмельной, здесь суслом пахнет! — заявил я, заглядывая внутрь.

Обладатель дырявой майки и всклокоченных грязных волос попытался меня остановить, но он слишком плохо держался на ногах.

— Что вам, собственно говоря, надо?

— Видеть желаю Филиппа Шара! Проживает здесь такой? — прикидываясь простецом, рубахой-парнем объявил я.

— Ну, я — Шар. Чего надо-то? — недружелюбно проскрипел обладатель дырявой майки.

И как таких на работу в элитный отель принимают? Или у них там особый подбор персонала: устраивают только алкоголики со стажем и дурным запахом изо рта?.. Хотя, может, человек просто в запой сорвался! Может, у него причина есть…

— Ну, если вы — Шар, то хотелось бы поговорить относительно гибели Иоланды Городишек. Кто тот таинственный ухажер, с которым она встречалась в вашей гостинице?.. Кстати, Иван Сергеевич (так звали управляющего «Бородинским Крестом») просил передать вам глубокий привет.

Шар побледнел и забормотал что-то нечленораздельное. Кажется, протрезвел в мгновение ока!

— Вы… это… неудобно здесь. Давайте поговорим… где-нибудь… там… — перешел на пониженные тона Филипп, словно боясь, что его могут услышать. Кто-то явно находился в квартире. Собутыльник, что ли? — Подождите меня внизу. Я спущусь через восемь минут.

Не дожидаясь моей реакции, он затворил дверь. Никто не жаждет пригласить меня в гости сегодня. Такая вот непопулярная я фигура!..

Спустился во двор. Хотел было присесть на какую-нибудь скамейку, но решил, что помещать свое седалище в такую грязь — не уважать себя. Достал из кармана пиджака сигару, которую не докурил дома, сунул в зубы и прикурил от зажигалки. Попыхивая дымом, принялся прогуливаться по скверику, ожидая явления Филиппа.

Из парадной появилась давешняя женщина, что оставила между входными дверями пакет с мусором. Я подумал, что она собралась отнести его на помойку, но дама с решительным видом направилась куда-то из дворика — в голубых джинсах, в белом пиджаке с розой и в мятом белом берете на голове. Видно, по магазинам… Я потерял к ней интерес.

Успел выкурить половину сигары, пока появился Филипп Шар — гладко выбритый, с мокрыми волосами, в свежих джинсах и в белой футболке, которую перечеркивала надпись: «Я родился белым». Он направился ко мне — решительный и благоухающий дорогим дезодорантом. Разительная перемена! Волшебство просто какое-то.

— Что вы хотите от меня услышать? — налетел он с ходу.

— Может, сходим в бар? Выпьем по кружечке пива, скушаем по рыбке и поговорим по душам? — дружелюбно предложил я.

Но поддержки мое дружелюбие не получило.

— Я не пью пиво! — отрезал Шар.

— Что ж, — задумчиво произнес я, — будем разговаривать в этом гадюшнике?

— А чем вас не устраивает мой двор? — с наездом спросил Шар.

— Грязно! — честно сказал я.

— Ничего. Зато родные стены душу греют… — Ваше право… — равнодушно качнул я плечами, — Иван Сергеевич упомянул, что вы несколько раз работали в ночь, когда номер снимала Иоланда Городишек, — ну, модель, которую убили в вашем отеле.

— Да, — подтвердил Филипп Шар.

Чувствовалось, что разговаривать ему неохота. Только упоминание управляющего заставляло его отвечать на вопросы. Кажется, господин Шар принял меня за большого товарища их управляющего. Мне это на руку.

— Я хотел бы знать: в эти дни к Городишек приходил всегда один и тот же тип или разные?

— Один и тот же. Попадание в десятку!

— Вы видели его? Смогли бы описать? — с замершим сердцем поинтересовался я.

— Конечно. Такой высокий… — наморщив лоб, стал усиленно вспоминать Шар. — В летах… Может, под полтинник… Молодо, однако, выглядит… Светловолосый… Большие, чуть навыкате глаза… Усы густые — как в старину… Больше ничего такого приметного.

— Случайно не запомнили его имя? — Я усилил нажим: вдруг повезет?

К причалу подошел катер, украшенный шашечками таксомотора. Неспешно выполз трап. Я не придал этим фактам значения, но в душе заворочалось что-то нехорошее.

— Настоящего я не знаю — он никогда не представлялся. На чай вот давал сторублевку… А эта Городишек…

Тетенька в белом берете втащила во двор бегемоты-сумки. Моя догадка была верной: в магазин ходила. Она направилась к парадной.

— …называла этого мужика…

Договорить Филипп Шар не успел. Раздался сухой механический треск, и его грудь покрылась рваными пятнами, из которых зафонтанировала кровь… Попала и на меня.

Я уклонился от падающего тела с застывшим выражением ужаса в глазах, понимая, что теперь моя очередь. Автоматное пение не утихло, продолжив панихиду по мне. Я рванул к единственному пригодному укрытию. Пули щелкали за спиной. Упав за детскую песочницу, вжался в землю. Краем глаза видел, как заспешившая домой тетка в белом берете споткнулась о ступеньки и завалилась на крыльцо парадной с разваленной очередью головой. Ее глаза залила кровь.

Выдернув из плечевой кобуры пистолет, я стал выжидать. Когда-нибудь у стрелка кончится рожок, и, пока он будет перезаряжаться, у меня появится шанс.

Автомат смолк. Я вырос из-за раскрошенной в щепу песочницы и, в момент сориентировавшись, открыл огонь на поражение.

Стрелок, убивший Филиппа Шара, находился на причале. Он прибыл к дому своей жертвы на таксомоторе. Такси уже отчалило от причала и удалялось. Убийца бежал к скверу, на ходу перезаряжая автомат.