Онлайн книга «Черепаший вальс»
|
— Боже мой! — вскричала Жозефина. — Тогда понятно, почему ее не видно и не слышно! Бедняжка! — Это было ужасно. В банке все на цыпочках ходили, боялись ему слово сказать, а если кто начинал бормотать соболезнования, он его просто испепелял одним взглядом! — Вы с ним чуть-чуть разминулись, он приходил незадолго до тебя. — Я в свое время имел с ним дело. Тяжелый человек, обидчивый, и при этом масса обаяния, воспитанности, культуры! Мы его за глаза называли Янусом. — В смысле — двуликим? — засмеялась Жозефина. — Знаешь, он, конечно, голова. Окончил Национальную школу управления, Политехнический, Горный… Каких только дипломов у него нет! Четыре года преподавал в Гарварде. Ему предлагали место в Массачусетсском технологическом институте. Все подчиненные смотрят ему в рот… — Отлично! Он наш сосед и положил глаз на маму. Новая мыльная опера! — провозгласила Гортензия. — Да куда там Зоэ подевалась? Лично я есть хочу, — сказал Гэри. — Так вкусно пахнет! — Она понесла в комнату подарки, — объяснила Ширли. — Я сейчас принесу лосося и фуа-гра, она сразу явится, — решила Жозефина. — А вы пока рассаживайтесь, я положила карточки с именами на тарелки. — Я с тобой, а то я еще не исчезала! — заявила Ширли. На кухне Ширли плотно прикрыла дверь и, нацелив на Жозефину указующий перст, решительно приказала: — А теперь давай рассказывай! Неча на индейку пенять! Жозефина покраснела, взяла блюдо и стала раскладывать фуа-гра. — Он меня поцеловал! — А, ну наконец-то! Странно, что так долго ждал! — Он же мой зять! Ты что, забыла? — Но тебе понравилось? Вас не было довольно долго. Мы еще гадали, чем это вы там занимаетесь. — Это было здорово, Ширли, так здорово! Я и представить себе не могла! Вот, значит, что такое настоящий поцелуй! Я вся дрожала. С головы до ног. При том, что за спиной была горячая духовка! — Лучше поздно, чем никогда. — Издеваешься? — Ни боже мой! Наоборот, снимаю шляпу перед столь пылким поцелуем. Жозефина обдала кипятком нож, вынула из формы фуа-гра, выложила на блюдо в окружении желе и листьев латука и спросила: — И что мне теперь делать? — Подать с тостами… — Да не с этим, дура! С Филиппом! — Ты по уши в дерьме. Deep, deep shit! [42] Добро пожаловать в клуб невозможной любви! — Я бы лучше вступила в какой-нибудь другой! Ширли, ну серьезно… что делать-то? — Достать лосося, поджарить тосты, открыть бутылку славного вина, положить масло в красивую масленку, нарезать лимон для лосося… То ли еще будет! — Спасибо, утешила! У меня мозг взрывается, правое полушарие говорит «молодец, расслабься и получай удовольствие», а левое вопит «тревога, опомнись, остановись»! — Знаю, проходили. Щеки Жозефины пылали. — Я готова целоваться с ним все время, снова и снова. Ширли! Это так здорово! Так бы и не отрывалась никогда! — Ай-ай-ай! Плохо дело. — Думаешь, я буду страдать? — Великие страсти — великие страдания. — Уж ты специалистка… — Да, я специалистка. Жозефина задумалась, с нежностью глядя на духовку, и вздохнула: — Я так счастлива, Ширли, так счастлива! Даже если мое великое счастье длилось десять с половиной минут. Не у всех наберется в жизни десять с половиной минут настоящего счастья! — Счастливчики! Покажи хоть одного, чтоб я знала, от кого держаться подальше. — А я богачка, у меня есть десять с половиной минут величайшего счастья в жизни! Я буду крутить и крутить в голове мой фильм про поцелуй, и мне ничего больше не надо. Буду перематывать, ставить на паузу, смотреть в замедленном режиме, снова отматывать назад… — Будет чем заняться по вечерам! — фыркнула Ширли. Жозефина прислонилась к плите и замечталась, обхватив себя руками, покачиваясь, словно баюкала свою грезу. Ширли встряхнула ее: — Может, попразднуем немножко? Там нас уже хватились небось. В гостиной все сидели и ждали Зоэ. Гортензия листала собрание сочинений Оскара Уайльда и зачитывала вслух отдельные места. Гэри раздувал огонь в камине. Александр с неодобрительным видом нюхал подаренные отцу сигары. — «Слезы — убежище для дурнушек, но гибель для хорошеньких женщин», — процитировала Гортензия. — Very thoughtful indeed! [43] — заметил Гэри. — «Женщины бывают только двух родов: некрасивые и накрашенные». — Он забыл еще богатых телок! — хохотнул Гэри. — «Нынешние молодые люди воображают, что деньги — это все. А с годами они в этом убеждаются». Гэри насмешливо посмотрел на Гортензию: — Неплохо. Как раз для тебя. Она сделала вид, что не слышала, и продолжала: — «В жизни возможны только две трагедии: первая — не получить того, о чем мечтаешь, вторая — получить…» — Неправда! — воскликнул Филипп. — Истинная правда! — ответила Ширли. — Мечта хороша, пока не осуществится. Она живет лишь на расстоянии. — А моя мечта совсем рядом, — прошептал Филипп. Жозефина и Филипп сидели на диванчике у огня. Он незаметно, за спиной, взял ее за руку. Она густо покраснела и взглядом умоляла отпустить ее, но не тут-то было. Он нежно ласкал ладонь, поворачивал, поглаживал между пальцами. Жозефина не могла отнять руку так, чтобы не дернуться и не привлечь к ним обоим всеобщего внимания. Оставалось только сидеть неподвижно, с пылающей рукой в его руке; она слушала, не слыша, цитаты из Оскара Уайльда и пыталась смеяться, когда смеются другие, но каждый раз слегка запаздывала, что в конце концов не осталось незамеченным. — Мам, ты наклюкалась, что ли? — воскликнула Гортензия. Именно в этот момент Зоэ вошла в комнату и торжественно объявила: — Все по местам! И я гашу свет… Все направились к столу, ища свои имена на карточках, разложенных у тарелок. Расселись. Развернули салфетки. И повернулись к Зоэ, наблюдавшей за ними, держа руки за спиной. — А теперь все закрывают глаза и чур не подглядывать! Все подчинились. Гортензия пыталась подсмотреть, что там делается, но Зоэ потушила свет, и она различила лишь что-то твердое и прямоугольное, что Зоэ волокла к столу. Что еще за фигня? Небось какой-то старый маразматик, который в придачу не держится на ногах? Приперла нам древние кости в виде почетного гостя. Хорош сюрпризец! Наблюет на нас, будет рыгать и пукать. Придется вызывать «скорую», пожарных… Счастливого всем Рождества! |